Закат Птолемеев - [17]

Что касается Катона, то он не поехал прямо на Кипр, а задержался на острове Родос и оттуда повёл переговоры с незадачливым кипрским царём. Прежде всего он постарался убедить его не оказывать римлянам вооружённого сопротивления. Обезопасить себя Катону было необходимо, так как его сопровождали только чиновники для поручений. Уполномоченный Рима пообещал царю, что, если не произойдёт никаких эксцессов, он назначит его жрецом в храме Афродиты в кипрском городе Пафосе. Потрясённый и униженный царь, разумеется, отказался от столь сомнительной чести. Сначала он хотел лишить римлян добычи, на которую те рассчитывали, — он собирался погрузить на корабли всё своё имущество и утопить его в море, но потом отказался от этого плана, опасаясь, что взбешённые римляне возместят ущерб за счёт жителей острова, то есть отнимут их имущество, а людей продадут работорговцам.

У царя осталась единственная форма протеста — смерть. И он покончил с собой, выпив яд. Так ушёл из жизни последний правитель Кипра из династии, которая царствовала на острове более двухсот лет.

Вскоре после описанных событий, летом того же 58 года, на Родос, где по-прежнему находилась резиденция Катона, пришёл корабль из Александрии. На его борту находился Птолемей Авлет, родной брат трагически погибшего царя. Он прибыл на Родос отнюдь не для того, чтобы хоть с опозданием, но вмешаться в кипрские дела. Птолемей XII вынужден был бежать из своей страны, потому что его подданные откликнулись на кипрские события более решительно и достойно, чем царь.

Советы Катона

Едва высадившись на острове, Птолемей отправил к Катону посыльного с просьбой, чтобы наместник соизволил посетить его. Так подобало поступать монарху. Царь — даже если он лишён своего царства — это всё-таки царь, наместник же всего лишь чиновник, а в данном случае даже не слишком высокого ранга. Но Катон ответил, что он не может выйти из дома, потому что принял слабительное, и, если у царя к нему срочное дело, он охотно примет его у себя.

Волей-неволей Птолемею пришлось самому отправиться в дом наместника. Здесь его ждало ещё одно унижение: Катон не соизволил даже выйти к нему навстречу. Когда царь появился в дверях его комнаты, римлянин преспокойно продолжал сидеть и любезно приветствовал его, так, словно перед ним был кто-нибудь из его добрых знакомых. Гость был вне себя. Неучтивость Катона потрясла его. Вместе с тем он не мог не отметить и то, с каким достоинством тот держался.

В беседе с Катоном Птолемей не скрывал своих планов на будущее. Но о причинах, которые побудили его покинуть свою столицу, говорил весьма туманно. Ведь в Александрии не было открытого восстания против царя. Конечно, народ был возбуждён, бурно протестовал против захвата римлянами Кипра и требовал, чтобы царь добивался возвращения этого острова — исконной и неотъемлемой части монархии. В случае, если римские власти откажутся признать исторические права Египта на Кипр, александрийцы хотели расторгнуть заключённый год назад договор о дружбе.

Птолемей говорил об этом с истинно благородным негодованием. Разве может такая слабая страна, как Египет, самовольно расторгнуть союзнический договор? Какое бесстыдство! Что за безумие! Легко можно себе представить, какой была бы реакция державы-союзника! Царю Египта пришлось бы разделить судьбу своего брата на Кипре. Он, Птолемей, никогда не допустит этого! Двадцать лет он добивался заключения договора, а теперь должен губить дело всей своей жизни! Да ещё под давлением простонародья и тайных организаций! Ни в коем случае! Именно поэтому он и покинул свою столицу. Его жизни, правда, не угрожала непосредственная опасность, но он должен показать черни, кто в действительности правит страной. Конечно, он вернётся, но только в сопровождении римских войск. Пусть все увидят, что служит истинной опорой его власти!

Не трудно догадаться, что подоплёкой этих туманных рассуждений была самая обычная трусость. Авлет слишком хорошо помнил о судьбе своего предшественника, растерзанного народом Александрии. Поэтому при первых же признаках беспорядков он бежал.

К изумлению царя, Катон не одобрил его действий. Наместник сказал ему приблизительно следующее:

— Какое легкомыслие — бросать спокойную жизнь! Царь, видимо, не отдаёт себе отчёта в том, что его ждёт сейчас, какие потребуются усилия, старания, расходы; потому что, если он действительно хочет получить помощь от Рима, он должен привлечь на свою сторону влиятельных людей. А на это не хватит денег, даже если продать весь Египет. Мысль о поездке в Рим нужно оставить. Самое разумное, что можно сделать сейчас, это отправиться обратно в Александрию и каким-то образом договориться со своими подданными. В этом случае он, Катон, готов служить посредником.

Царь, казалось, признал правоту Катона, но, расставшись с ним, он, очевидно под влиянием своих друзей, переменил решение. Корабль Птолемея ушёл с Родоса, нo не направился в Александрию, а взял курс на запад, в Италию.

Серапис

Насыщенный политическими событиями в жизни Рима и Александрии 58 год был важным этапом и в судьбе верховного жреца в Мемфисе — Пшерени-Птаха. Это был год, когда он женился на четырнадцатилетней Та-Имхотеп.