Закат на Авеню Монтень - [5]

Глава 3

— А теперь попрошу минуту внимая. Надеюсь, присутствующие здесь прекрасно осознают всю ответственность, которая легла на их плечи.

Бюжо быстро окинул взглядом всех находящихся в кабинете.

— Второе убийство за последний месяц и не где-нибудь, а почти в самом центре Парижа. Кое-кто из вышестоящих органов считает, что мы с вами уже давно получаем деньги за одно лишь мнимое присутствие на работе. Не хочу никого огорчать, но отчасти так оно и есть.

В зале стояла гробовая тишина.

— Общественные организации обрывают мой телефон, угрожают судом, требуя навести на улице порядок. Поэтому я требую от вас, наконец, оторвать ваши задницы от кресел и заняться вашими прямыми обязанностями. Да будет вам известно, что по итогам этого расследования и его окончательных результатов будут приняты некоторые кадровые рокировки, а кое-кто может и вовсе лишиться своих званий.

Он снова пробежался взглядом по присутствующим.

— Это дело курирует мадам Дюпон. Наверняка многие из вас уже наслышаны о ней, а кое-кому, — он перевел взгляд на меня, — уже выпала честь познакомиться с ней. Не хочу вдаваться в подробности, но скажу одно: халатности вам никто не простит, второго шанса никто не предоставит. Поэтому с этого момента включайтесь в работу на полную мощность. Никаких отговорок, никаких больничных и выходных. Работа для вас на первом месте и результат не должен заставить себя ждать.

По кабинету растеклась волна негодования и ропота, но Бюжо был непоколебим.

— Вы все слышали, а теперь приступайте к своей работе.

Совещание было окончено. Люди стали потихоньку выходить из кабинета. Я хотел было последовать вслед за ними, как вдруг чья-то рука опустилась на мое плечо.

— Останься, пожалуйста.

Вскоре дверь в кабинет закрылась, и Бюжо с тяжелым выдохом сел за стол. Он выглядел уставшим: его глаза были красными, а кожа на лице напоминала смятую бумагу.

— Как прошел вчерашний вечер?

— Дерьмово.

— Да, я тебя понимаю. Вчера я разговаривал со своим начальством. Они дали Дюпон карт-бланш. Теперь она вольна делать все, что посчитает нужным. Она может зайти в кабинет ко мне, к тебе, она теперь имеет доступ к личным делам и другим архивным документам. Она взялась за дело очень серьезно и не успокоится пока кого-нибудь из нас не отправит в отставку, или, еще хуже того, в тюрьму.

Он замолчал. Его глаза, словно загнанные в западню животные, метались из угла в угол, пытаясь найти выход.

— Скажи мне честно, Дидье, ты нарочно пристрелил Фукко?

Я молчал.

— Ты нарочно убил Фукко!

На этот раз тон был в несколько раз выше.

— Нет. Я уже говорил об этом.

— Надеюсь, это действительно так.

Бюжо не верил мне — это читалось в его глазах, но и я был в таком же положении. Мы оба были в таком положении, когда только слово отделяло нас от тюремной камеры.

— Она сейчас придет сюда. Не глупи, Дидье, если на тебе что-то есть, лучше сказать сразу.

Он встал из-за стола, подошел ко мне и легонько похлопал меня по плечу, затем пройдя еще несколько шагов, скрылся за дверью.

Вскоре, где-то далеко на коридоре, мой слух уловил коротенькие звуки «щелчков». Такие, которые возникают при ударе тоненького каблука об пол. Они становились все ближе и четче, пока, наконец, не застыли возле входной двери.

— Доброе утро, комиссар Лефевр. Очень рада, что вы здесь.

Я встал и посмотрел на нее. Она была совершенной другой, не такой, какой я запомнил ее в прошлый раз. Ее волосы были прямыми, как натянутые струны, а фигура, обтянутая в строгий синий костюм, так и норовила вырваться наружу. Несмотря на свой уже не девичий возраст, ее грудь, ноги и другие привлекательные места вызывали только восхищение.

— И я тоже рад вас видеть.

Она широко открыла глаза от удивления.

— Правда? Вы не врете.

— Нет.

— Мне очень приятно.

Она не скрывала своего восхищения, видимо, подобные слова ей еще никогда не приходилось слышать.

— Все это конечно хорошо, мсье Лефевр, но сути нашего разговора вряд ли изменит, — она зашла за стол и легонько опустилась на шикарное кожаное кресло. — Я ознакомилась с вашим личным делом и, знаете, была очень сильно удивлена. За все свое время работы я не встречала таких людей как вы, точнее говоря, таких как вы на бумаге.

Дюпон раскрыла толстенную папку и, не отрываясь от разговора, начала перекидывать страницы.

— Вы прям герой со страниц хорошей книги, без страха и упрека. Более двадцати лет безупречной службы, десятки громких дел были раскрыты под вашим началом, а уж сколько преступников было вами посажено в тюрьму просто не счесть. Забавно все это. Ваше личное дело напоминает мне еще одно такое же.

— Вы говорите сейчас про свое.

Она подняла глаза и странно посмотрела на меня. Этот взгляд был холодным, и на секунду мне показалось, что Дюпон хотела что-то сказать в ответ, но через мгновение передумала.

— Мы можем поговорить неформально, комиссар?

— Конечно.

— Вы мне нравитесь. Правда. Не то, чтобы я в вас влюбилась, нет, что вы. Нравитесь как человек, как личность, как профессионал. Я уже много лет занимаюсь своим делом и, как вы видите, добилась в нем определенных результатов, но самое важное, что я усвоила и приобрела, так это способность видеть людей. Как рентген. Порой мне даже не надо смотреть в их личные дела, достаточно поговорить и все сразу станет ясно. Мне приходилось сталкиваться с разными личностями: жадными, продажными, хитрыми и трусливыми, честными и порядочными, но вы… вы тот, кого мои учителя называли «уникум». «Исполнителен во всем», так о вас отзывается мсье Бюжо. За двадцать два года службы вы ни разу не опоздали на работу, за вами не числится ни одного административного нарушения, ни одного штрафа, вы даже скорость ни когда не превышали. Вы — идеальны. Странно, но это так. Поймите меня правильно, я не имею ничего против всего этого, но ваша исполнительность, она, — Софи на секунду задумалась, — она пугает. Ну да бог с ней, с этой исполнительностью. Смерть Саида Фукко была выгодна очень многим, а та спецоперация по его поимке была строго засекречена. Убить его, означало сбросить концы в воду по многим делам, которые были связаны с ним. Одно из них, кстати, пришлось приостановить буквально вчера, потому как Фукко должен был выступать там главным свидетелем. Вы понимаете, о чем я говорю.