Закат и падение Римской империи. Том 7 - [19]

Созданные этим отлучением от церкви опасности и скандал не прекращались в течение более трех лет, пока время и раскаяние преступника не смягчили народного негодования и пока высшее духовенство не стало осуждать Арсения за непреклонность, столь несогласную с тем беспредельным милосердием, которому поучает Евангелие. Император стал с коварством намекать на то, что, если к нему по-прежнему не будут снисходительны в его собственных владениях, он постарается найти более снисходительного судью в римском первосвященнике; но было гораздо более удобно и гораздо более целесообразно найти или создать такого судью в начальнике византийской церкви. Имя Арсения приплели к каким-то неясным слухам об открытии заговора между недовольными; в его возведении на патриаршеский престол и в его управлении нашли какие-то неправильности, которые нельзя было оставлять безнаказанными; собрание епископов постановило приговор о его низложении, и он был отправлен под военным конвоем на один из маленьких островов Пропонтиды. Перед своим отправлением в ссылку он внезапно потребовал, чтобы была сделана строгая проверка церковных сокровищ; он хвастался тем, что все его богатство, состоявшее из трех золотых монет, было приобретено переписыванием псалмов, ни на минуту не отрекался от свободы своих убеждений и до последнего издыхания отказывал в помиловании, которого просил царственный преступник. После некоторых колебаний на византийский патриаршеский престол был возведен адрианопольский епископ Григорий; но его авторитет оказался недостаточным для отпущения императорских грехов, и это важное дело было возложено на пользовавшегося общим уважением монаха Иосифа. Это назидательное зрелище было устроено в присутствии сената и народа; после шестилетнего отлучения от церкви смиренный кающийся был снова принят в общество верующих, а человеколюбие было удовлетворено тем, что император обязался в доказательство своего раскаяния мягче обходиться с содержавшимся в заключении Ласкарисом. Но мужество Арсения перешло к той могущественной партии недовольных, которая образовалась из монахов и лиц духовного звания и которая упорно придерживалась раскола в течение более сорока восьми лет. Михаил и его сын относились к убеждениям этих недовольных с осторожностью и с уважением, и примирение с последователями Арсения сделалось предметом серьезных забот и для церкви, и для государства. Со свойственной фанатикам самоуверенностью они предложили доказать основательность своих убеждений посредством совершения чуда, и когда две бумаги с изложением их собственных мнений и мнений их противников были брошены в пылавшую жаровню, они ожидали, что пламя пощадит католическую истину. Увы! обе бумаги были уничтожены неразборчивым пламенем, а это неожиданное обстоятельство, восстановив согласие на один день, продлило ссору, не прекращавшуюся при жизни целого поколения. Окончательный мирный договор засвидетельствовал победу последователей Арсения; духовенство воздержалось в течение сорока дней от исполнения церковных обязанностей; на мирян была наложена легкая эпитимия; тело Арсения было положено в святилище, а монарху и народу были отпущены грехи их отцов от имени усопшего святого.

Для преступления, совершенного Палеологом, служило мотивом или, по меньшей мере, предлогом желание обеспечить будущность его семейства, и он поспешил упрочить наследственную передачу верховной власти, разделив ее внешние отличия со своим старшим сыном. Андроник, впоследствии прозванный Старшим, был провозглашен и коронован римским императором на пятнадцатом году от рождения и постоянно носил этот титул с самого начала своего продолжительного и бесславного царствования — в течение первых девяти лет как соправитель своего отца, а в течение остальных пятидесяти как его преемник. Даже Михаил был бы признан более его достойным престола, если бы умер частным человеком, а нападки его светских и духовных врагов оставляли ему немного времени для забот о его собственной славе и о счастьи его подданных. Он отнял у франков некоторые из лучших островов архипелага — Лесбос, Хиос и Родос; его брату Константину было поручено высшее военное командование в Малвазии и Спарте, и греки снова завладели восточной частью Морей от Аргоса и Наполи до мыса Тенар. Патриарх громко порицал это пролитие христианской крови и с наглостью прерывал военные предприятия императоров выражениями своих опасений и сомнений; но в то время как эти завоевания совершались на Западе, страны, лежащие по ту сторону Геллеспонта, были оставлены беззащитными на произвол турок, а опустошения, которым они подверглись, оправдали предсмертное предсказание одного сенатора, что возвращение в Константинополь будет гибелью для Азии. Победы Михаила были одержаны его генералами; его меч ржавел во дворце, а в своих сделках с папой и с королем Неа-польским император запятнал свою политическую ловкость жестокосердием и обманом.

I. Ватикан был самым натуральным убежищем для свергнутого с престола латинского императора, и папа Урбан Четвертый, выказывавший сострадание к несчастьям Балдуина, по-видимому, намеревался вступиться за его права. Он приказал проповедовать Крестовый поход против греческих еретиков, обещая полное отпущение грехов; он отлучил от церкви союзников и приверженцев этих еретиков, просил Людовика Девятого вступиться за его родственника и потребовал десятой доли церковных доходов Франции и Англии для покрытия расходов этой священной войны. Хитрый Михаил, внимательно наблюдавший за подымавшейся с Запада бурей, старался приостановить или ослабить неприязненные действия папы путем отправки смиренных посольств и почтительных писем; при этом он намекал на то, что заключение мира послужит подготовкой для примирения двух церквей и для подчинения восточной церкви папскому верховенству. Римское правительство не поддалось на такой грубый обман, и Михаилу отвечали, что сыновнее раскаяние должно предшествовать отцовскому помилованию и что только одна вера (какое двусмысленное слово) могла служить основой для дружбы и для союза. После разных отсрочек и отговорок приближение опасности и настойчивость Григория Десятого принудили Михаила вступить в более серьезные переговоры; он стал ссылаться на пример великого Ватацеса, а греческое духовенство, понимавшее намерения своего государя, не встревожилось от первых шагов к примирению и к изъявлению покорности. Но когда Михаил стал торопиться с заключением договора, оно решительно объявило, что латины были еретики, хотя и не по имени, но на самом деле, и что оно чувствует отвращение к этим иноземцам как к самой гнусной и самой презренной части человеческого рода. Императору пришлось подкупать и застращивать самых популярных епископов и склонять их поодиночке на свою сторону, ссылаясь то на христианское милосердие, то на общественную пользу. Тексты отцов церкви и военные силы франков были взвешены на весах теологии и политики, и самые умеренные из членов духовенства были доведены до сознания, что можно было, не одобряя прибавки к никейскому символу веры, согласовать противоположные учения об исхождении св. Духа от Отца через Сына и об исхождении св. Духа от Отца и Сына и объяснить их в одном и том же правильном и католическом смысле. Учение о верховенстве папы было не так трудно понять, но было не легко ему подчиниться; впрочем, Михаил доказывал своим монахам и епископам, что они могут признавать римского епископа лишь по имени первым из Патриархов и что, живя в большом от него отдалении, могут охранять свободу восточной церкви от вредных последствий права апелляции. Он заявил, что скорее пожертвует своей жизнью и своим престолом, чем откажется от малейшей доли православных верований или национальной независимости, и это заявление было скреплено золотою буллой.