Загубленная любовь - [47]

Шрифт
Интервал

, в те дни живший на Бассетт-роуд, 24, подо мной, в цокольном этаже, не был впечатлён. Он тогда вывел на улицы Лондона первый шумовой оркестр[160], и играл одну из основных ролей в оживлении ноттинг-хиллского карнавала. Рассу не нравилось ни то, во что я втянулась, ни те, кто составлял мне компанию на платформе.

Спустя день или два после карнавала мы с Джордано отправились навестить мою подругу, которая легла в клинику на аборт. Мне уже передали слушок, что полиция была в бешенстве от моего появления в роли королевы наркоманов, и хотя во время карнавала копы не могли ничего сделать, пожалуй, мне следовало бы уехать из города, пока не уляжется шум. Подругу, которая делала аборт, звали Мэг Мод, и она была одной из немногих моих знакомых того времени, кто не употреблял. Я знала, что был какой-то момент в прошлом, когда Джордано с удовольствием подкатывал к ней. Мэг была моложе меня, а из этого почти наверняка следовало, что Джордано крутил с ней за моей спиной. То, что Джордано бегает на сторону, новостью для меня не было, но это не значит, что мне было на это плевать. Мэг недавно уехала из Лондона. Мы знали, что и она, и её парень, Том, жили в городе, потому что мужская половина этой пары после дозы крэка не могла нормально присматривать за своим маленьким сыном, Майклом. Оставив Мэг в клинике, он поехал прямо на Гейт и оставил малыша у моих друзей, после чего отправился догоняться. Именно эти наши общие знакомые сообщили мне, что Том снова в городе. По пути в лазарет я украла шоколадку и цветы для Мэг; мы нашли её в палате, полной одиноких девушек, в чьих глазах читались ненависть к себе и одновременно тоска. Время выписки Мэг уже прошло, но Тома нигде не было видно. Впрочем, в этом не было ничего необычного; об этом упоминается просто так, а не для разведения дискуссий.

— Видела бы ты копов, когда я проезжала мимо них на платформе с этой огромной иглой, приклеенной к руке, — рассказывала я Мэг, пытаясь подбодрить её. — У них от злости аж кишки сводило, но хрен что они могли там сделать на месте. В конце концов, им не нужно было, чтоб прямо тут начались беспорядки.

— Просто не поверишь, через что мне пришлось пройти, чтоб лечь сюда на аборт, — говорила мне Мэг.

— Том стоял как скала — не хочу больше детей, и все. Если б он не давил на меня так, чтобы я избавилась от этого, мне не пришлось бы запихивать в себя всю эту дрянь, которую мне совали психиатры. Какие беседы они со мной проводили на предмет состояния моего душевного здоровья! Просто невероятно, сколько трудностей надо преодолеть, чтобы официально получить разрешение на аборт.

— Да забудь ты про это, — встрял Джордано, — у меня с собой припасены конфетки всех сортов. Как только мы тебя отсюда вытащим, закинемся все вместе так, что ты собственное имя забудешь, не говоря уж о том, что в последнее время с тобой было.

— Тут у них есть чего пожевать? — спросила я. — Помираю с голоду.

— Съешь шоколадку, которую принесла, — предложила Мэг. — До них сейчас не достучишься.

— Я не собираюсь сама слопать то, что принесла тебе. Ладно, выберемся отсюда, раздобуду чего-нибудь.

— Как думаешь, когда Том заявится? — поинтересовался Джордано.

— Я же говорила, он должен был приехать ещё три часа назад.

— Вот уж насчет этого не волнуйся, — вставила я. — Он сейчас где-нибудь в отрубе валяется; а когда наконец начнет соображать — вот тут-то он нас всех и обнаружит.

— Нас всех? — эхом переспросила Мэг.

— Нам надо свалить из города на несколько дней, — объяснил Джордано, — так что мы едем с тобой в Бристоль.

— А Том согласился? — требовательно спросила Мэг.

— Да, — соврала я, — мы виделись с ним сегодня утром, пересеклись на Кембридж-гарденс, 75а.

— Том был там сегодня?

— Ага.

— И Майкл был с ним?

— Нет, Майкла он оставил с Сабриной, так что за малыша не волнуйся, с ним всё в порядке, — ответила я.

Джордано остался с Мэг, а я вышла, сказав, что хочу поискать себе что-нибудь перекусить. Сама же отправилась в туалет, и хотя вообще-то мне тогда было всё равно, где и как кайфовать, я нечеловеческим усилием стащила себя с сиденья унитаза и заняла свой наблюдательный пост у входа в клинику. Том Дживс заметил меня, как только вошёл, заодно и разбудил. Встряхнув меня пару раз, он передал мне своего сынишку. Я не возражала, потому что люблю детей, а Майкл к тому же прелестный малыш.

— Джилли, надо же, какая удача! Побудь с этим надоедой, а? Я и с чужими-то детьми не могу справиться, не говоря уж о своём. Кстати, а что ты тут делаешь?

— Мы с Джордано решили навестить Мэг.

— Молодцы.

— Она несколько расстроена тем, через что ей пришлось пройти.

— Она слишком эмоциональна и при этом упорно отказывается ширяться, хотя герыч мог бы помочь ей стабилизировать перепады настроения.

— Мэг спрашивала, не съездим ли мы с Джордано в Бристоль с вами.

— Могла бы подождать с такими вопросами меня, и сперва спросила бы, что я думаю по этому поводу.

— Она считает, что сейчас не сможет одна справляться с Майклом, так что если мы с вами не поедем, у вас будут серьёзные проблемы с присмотром за ребёнком.

— Ну раз так, приглашаю на небольшую прогулку вместе с нами.


Еще от автора Стюарт Хоум
Минет

Стюарт Хоум – автор нескольких романов и культурологических работ. Среди них «Вызывающая Поза», «Без Жалости», «Манифесты Неоиста/Документы Арт-Забастовки». Его романы «Медленная Смерть», «Предстань Перед Христом и Убийственная Любовь», а также отредактированные им сборники «Захватчики Сознания: Читатель в Психологической Войне», «Культурный Саботаж и Симптоматический Терроризм» также вышли в издательстве Serpent's Tail. Хоум живет в Лондоне. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Книга содержит ненормативную лексику и не предназначена для несовершеннолетних.


Красный Лондон

Стюарт Хоум (род. в 1962 г.) — автор нескольких культовых романов и культурологических работ — давно уже перерос рамки лондонского литературного андеграунда, радикального искусства и политической сцены, став таким же знаковым явлением, как и Хантер Томпсон или Уильям Берроуз. Он остался одним из немногих, кто сохранил в себе «дикий дух конца семидесятых», эпохи панк-рока, и остался верен ему в последующие годы. Аутодидактический скинхед, арттеррорист, знаменитый медиа-прэнкстер контркультуры, основатель плагиатизма, классик панк-фикшн — все эти ярлыки, приклеенные Хоуму журналистами, не дают о нем полного представления.


Медленная смерть

Банда социально амбициозных скинхедов устраивает беспорядки в лондонском арт-мире, интригами провоцируя возрождение и жестокую гибель эфемерного авангардного арт-движения. Потакая массовому читателю, «Медленная Смерть» использует непристойности, чёрный юмор и повторения во имя иронической деконструкции. Животный секс всегда нагляден, а традиционные представления о литературном вкусе и глубине отброшены ради греховной эстетики, вдохновлённой столь разными авторами, как Гомер, де Сад, Клаус Тевеляйт и культовый писатель семидесятых Ричард Аллен.


За бортом жизни

Герои романа путешествуют во времени из современного восточного Лондона в криминальные трущобы эры Джека Потрошителя. Алхимия, магические трансформации, психогеографические изыскания и проституция, вампиризм, каннибализм, некромантия — темы этого экспериментального романа, построенного и соответствии с концепцией постмодернистского анти-нарратива. В этом произведении также раскрывается истинная сущность Джека Потрошителя.


Лондон. Темная сторона

Лондон — город закона и преступлений, город Джека Потрошителя и Шерлока Холмса. Лондонские истории вытекают из стен, просачиваются сквозь них, идут вверх по канализационным трубам, туннелям метро и выходят наружу через мостовые. Они петляют, пробираясь по извилистым переулкам, которые появились задолго до того, как была изобретена система упорядоченного планирования. Они шепчут свои секреты на рыночных площадях, где говорят на всех языках мира, где торгуют всем — от фруктов и овощей до детских жизней. Они дрейфуют ночами по течению старой Темзы, медленно поднимаются вверх из храмов коммерции, проходят по залам Парламента, по соборам, заложенным древними королями, по туннелям, прокопанным инженерами викторианской эпохи.


Встан(в)ь перед Христом и убей любовь

"Встан(в)ь перед Христом и убей любовь" - любопытная книга. Речь в ней пойдет о: психическом расстройстве, магии, Лондоне, еде, мыслительном контроле и - человеческих жертвоприношениях.Критики писали о романе Стюарта Хоума так: "Этот возмутительно талантливый роман - дерзкое исследование секса и оккультизма, как в качестве жизненных идеологий, так и в качестве способов высшего познания. Здесь традиционные границы между автором и критиком, фантазией и реальностью, писателем и читателем попросту уничтожаются!".


Рекомендуем почитать
Все реально

Реальность — это то, что мы ощущаем. И как мы ощущаем — такова для нас реальность.


Наша Рыбка

Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.


Построение квадрата на шестом уроке

Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…


Когда закончится война

Всегда ли мечты совпадают с реальностью? Когда как…


Белый человек

В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.


Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта

Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.