Загробная жизнь дона Антонио - [5]

Пират расплылся в такой улыбке, будто получил роскошный подарок на именины. Да, пожалуй, именно так оно и было… Бросил поверх головы Тоньо:

– Дона канонира в мою каюту! Горячей воды, полотна, бренди, ужин. Живо! Этих, – мазнул взглядом по капитану и купцу, – в трюм.

Капитан Родригес поднял голову, до того покорно опущенную, и ожег Тоньо ненавидящим взглядом. В его глазах читалось: снова герцогскому выродку все на блюдечке, а мне – одни шишки!

Дважды имбесиль. У него хоть есть шанс дожить в трюме до Тортуги, Барбадоса или Ямайки – один черт знает, куда понесет Моргана. А за живого канонира «Маргариты» англичане душу продадут, у кого она еще не продана. И не ради того, чтобы пожать ему руку и выразить восторг новой конструкцией орудий, потопивших не один десяток самонадеянных ублюдков. Чем «душевный разговор» с пиратом, лучше бы сразу смерть.

– Прежде чем заливать, Морган, надо бы отлить. Могу и в твоей каюте, на ковер. – Тоньо выдал все фамильное нахальство вкупе со школярским гонором. Будь на месте Моргана дон Хосе Мария Родригес, вместо бренди Тоньо получил бы пять дюймов стали в глотку.

Пират самым гнусным образом не оправдал надежд Тоньо на смерть от доброго клинка. Он рассмеялся. Не разразился зловещим хохотом, не растянул губы в мерзкой усмешке, а запрокинул голову и как-то совсем легко и звонко рассмеялся.

Кивнул тем, за спиной Тоньо:

– Сопроводите.

«Каналья», – подумал Тоньо и вскочил на ноги, отпихнув плечом пирата, собравшегося ему помочь.

Морган смотрел на все это с интересом. Снизу вверх. Мальчишка оказался Тоньо всего лишь до подбородка, а своему элефанту-старпому и вовсе дышал чуть не в пупок.

– Покорнейше благодарю, – сказал Тоньо самым издевательским тоном и зашагал к борту в полной уверенности, что пираты либо расступятся, либо он таки получит свой нож под ребра.

Расступились, канальи. Развлекаются! Сюда бы хоть одну мортиру с «Маргариты»… «Господи Иисусе, пошли им искру в пороховой трюм, порадуй сердце раба твоего фейерверком!»

Сердце на миг замерло: «Ну услышь же мою молитву, Господи!»

Не услышал. Проклятые предатели, и как только додумались ударить по голове!..

За шаг до борта Тоньо небрежно бросил сопровождающему его пирату:

– Развяжи.

Пират развязал. Только не руки, каналья, а завязки штанов. И даже стащить помог.

– Палубу не мне мыть, – хмыкнул Тоньо. Не то чтобы он надеялся, что это послужит последней каплей и пират его убьет или хоть спихнет за борт. А скорее от чистого душевного порыва сделать крысам напоследок какую-нибудь мелкую гадость, раз крупная не получается.

Пират притворился глухим. А может, и правда был глухой? Даже ведь бровью не повел, лишив достойного дона маленькой радости! А заодно – сухих штанов. Ну и плевать. Их же капитану это нюхать в своей каюте. Ха. И если они думают, что он вроде дона Хосе Мария Родригеса, который по нижней палубе ходит, приложив к носу надушенный платочек, то сильно ошибаются. Чтобы лишить присутствия духа студиозуса, проучившегося шесть лет в университете славного города Саламанки на кафедрах алхимии и римского права, нужно что-то посущественнее мокрых подштанников.

Смутить пирата тоже не удалось – с той же каменной мордой натянул на пленника штаны и чуть не под руку отвел в капитанскую каюту. Даже пинка не отвесил напоследок. И дверью каюты не хлопнул! Пансион благородных девиц, черти бы его забрали наконец, вместе с этой невыносимой легкостью бытия!

Глава 3, в которой грозный пират растит орхидею в горшочке

Каюта Моргана была типичной капитанской каютой, что лишь усиливало ощущение нереальности происходящего. Сон. Загробная жизнь. Ведь не мог же на самом деле дон Антонио Гарсия Альварес де Толедо-и-Бомонт, граф де ла Вега, попасть в плен к английской каналье Моргану! Значит – это всего лишь сон, и проснется Тоньо дома, в Саламанке, с тяжелой после вчерашней попойки головой, и не будет ни этих трех с лишним лет на флоте, ни пиратов, ни предателей, ни мальчишки Моргана. Или – сразу в аду, как и обещала ему маменька. Успел он нагрешить на ад или не успел?.. Ждет ли его там ненавистный братец, обрадуется ли встрече среди котлов?..

Да к чертям брата. Пока на ад не похоже, и слава тебе, Пресвятая Дева.

Мысленно перекрестившись, Тоньо принялся разглядывать каюту. Не сказать, что за годы морской службы Тоньо перевидал их сотню, но довольно, чтобы понять: дисциплина на пиратском бриге – на зависть регулярному испанскому флоту. Идеальная чистота, порядок и чуть ли не свежие цветы на столе. То есть в самом деле цветок. Белая орхидея в стеклянном горшке, по какому-то капризу природы расцветшая в феврале. И, само собой, до черта карт по стенам, причем добрая половина – испанские. Трофейные, надо полагать, вряд ли Морган покупал их на базаре.

Но карты и цветы – это были мелочи, сущие мелочи. Главным была бадья ведер на двадцать посреди каюты, аккурат между накрытым к ужину на две персоны столом и застеленной расписным шелком кроватью. Над бадьей поднимался парок, и пахло пресной водой. Вы только вдумайтесь, двадцать ведер пресной воды для купания сэра капитана, и это посреди океана! Вот где роскошь – столичным щеголям не понять.