Загробная жизнь дона Антонио - [4]

Под ругательства как минимум на пяти языках благородного дона повалили лицом на немытую палубу – вот бы всыпал матросам горячих боцман «Санта-Маргариты», увидев эти затоптанные винно-кровавые пятна! – и связали руки крепкой ямайской веревкой. Происхождение ее опытный в торговых и такелажных делах дон определил по колючести, ведь, как известно, ямайские веревки сродни ямайскому рому: самые крепкие и самые колючие на обоих океанах.

«Доска, рея? Или английские канальи придумают развлечение похлеще?» – думал Тоньо, вопреки звенящей в голове пустоте пытаясь понять, где ж тут пороховой трюм и как до него добраться, и любуясь сквозь дыру в борту фрегата розовеющими краями облаков и пенными бурунами, вскипающими за треугольными плавниками. От вида этой дыры рачительного боцмана «Санта-Маргариты» хватил бы удар, но он, по счастью, из акульего брюха ее уже не видел.

– На доску испанскую сволочь! – поругавшись всласть и обменявшись по инерции парой пинков и зуботычин, пришли к единому мнению «голые дьяволы».

«Прими, Иисусе, мою душу и даруй самую горячую сковороду каналье Моргану вместе с…» – начал кроткую молитву Тоньо, готовясь отойти в мир иной и представляя, как красиво будет гореть сначала на море, а потом в аду весь пиратский бриг. Но тут приготовления к похоронам и фейерверку прервал глас не Божий, а вовсе даже человечий:

– Стоять, якорь вам в корму!

Тоньо мысленно помянул морского дьявола: бриг и не думал гореть, а в голове по-прежнему была невыносимая легкость и бессмысленность бытия. Зато прямо перед глазами воздвиглись, иначе и не скажешь об этом монументальном сооружении, загорелые дочерна, грязные ноги, размером подходящие элефанту, а не матросу.

Одна из ног пнула благородного дона в бок:

– Поднимите эту медузу и к капитану!

Кто-то из пиратов вполголоса возмутился: чиф отобрал у них законное развлечение! Но на него шикнули: мол, капитану Моргану виднее, как развлекаться команде.

Тоньо снова крайне некуртуазно, за волосы, вздернули над палубой, и он уперся взглядом в волосатую грудь элефанта. Выше курчавых рыжих зарослей располагалась оскорбляющая взор божий рябая рожа, перекошенная багровым шрамом, а снизу джунгли терялись в драных холщовых подштанниках, перепоясанных платком изумрудного турецкого шелка. Глаз у старпома был только один, зато вращался и таращился он за двоих.

Больше ничего интересного Тоньо рассмотреть не успел, если не считать досок палубы, куска моря и абордажных крюков, все еще скрепляющих поверженную гордость испанского флота, тридцатипушечную «Санта-Маргариту», с английским бригом «Роза Кардиффа». Его проволокли по сходням, едва не уронив между бортами, и дотащили до группы размахивающих руками и орущих над грудой мешков пиратов.

– Сэр, еще один испанец! – крикнул старпом, заглушая гам.

Пираты расступились. Благородного дона толкнули в спину, так что он с размаху грохнулся на колени перед мальчишкой лет пятнадцати на вид. В отличие от пиратов мальчишка был одет, даже чисто и почти прилично: в полотняные штаны, чулки и туфли с пряжками, а сверху – в щегольскую батистовую рубаху и ультрамариновый бархатный дублет с золотым кантом. Волосы, заплетенные в обычную моряцкую косу, выгорели почти до белизны, а сам он был тонок и миловиден, как девица. Разве что выражение лица девице не подходило, никакой мягкости и нежности, пристойной слабому полу, одна лишь оружейная сталь.

«Странно для любимого капитанского юнги», – подумал Тоньо, ухмыляясь мальчишке в лицо: благородный дон не опустит голову ни перед кем, кроме Пресвятой Девы, а эта «дева» – явно не святая.

Краем глаза он успел заметить, что рядом так же – на коленях и связанные – стоят капитан «Санта-Маргариты» дон Хосе Мария Родригес, два офицера и купец из Кордобы, всего неделю назад спасенный от собратьев Моргана. А вот самого пиратского капитана видно не было. Доверяет пленников своей «донне»? Хам.

– Он сломал руку Смолли, капитан! – пробасил старпом позади, и только тут до Тоньо дошло, что этот мальчишка и есть гроза морей Генри Морган, продавший душу дьяволу английский пират. Именно за ним «Санта-Маргарита» гонялась уже два года и вот – догнала на свою голову.

Мальчишка махнул старпому. То ли «заткнись», то ли «убирайся».

Протянул руку, коснулся пальцами лба Тоньо. Нахмурился, увидев кровь на руке.

– Вы – канонир «Санта-Маргариты», благородный дон? – спросил по-испански, с легким акцентом.

Тоньо усмехнулся: вот теперь точно сэр пират придумает что-нибудь повеселее доски или реи – уж для того, кто чуть не потопил своими пушками чертову «Розу», грех не расщедриться. А все капитан Родригес, встряло же ему намедни выпороть сразу полдюжины матросов, причем всех – из ветеранов. В кости, видите ли, играли вместо надраивания палубы и вознесения вечерней молитвы. Мало того, пообещал то же каждому, кого застанет за азартными играми. Если б кто-то из предателей не ударил Тоньо по голове, едва он собрался поднести первый запал к мортире, черта с два бы пираты взяли «Санта-Маргариту».

Родригес – имбесиль.

– Канонир, – ответил Тоньо, продолжая разглядывать пирата. Против заходящего солнца приходилось щуриться, но это не помешало отметить полное отсутствие побрякушек, столь любимых моряками – благородными и не очень. На самом Тоньо их было по крайней мере полдюжины, разумеется, до того, как они попались на глаза мародерам.