Заговор Высокомерных - [40]

– Мил… Ты прямо говори, чего пришла, – ни то с ленцой, ни то с усталостью в голосе перебил ее Кирилл.

Она помолчала, собираясь с духом.

– Пришла спросить, почему мой муж твоей Лисневской продукты и прокладки в тюрьму должен носить, а ты умыл руки и сидишь тут страдаешь.

Доронин отвел взгляд. Замешательство на его лице сменилось смущением.

– Я не могу к ней попасть, – вздохнул он. – И поговорить по телефону, объясниться нельзя. Она там бог весть, что про меня думает.

– Почему ты не добьешься свидания с ней?

– Потому что мне есть, что терять, – уязвленный упреком, завелся Кирилл. – Отец меня всего лишит. Дашке-то что? Он с ней и так хочет развестись. А если узнает, что мы с ней крутим…

«Да, Доронин, а ты, оказывается, трус», – разочарованно подумала Мила.

– Так ты из-за отца тут прячешься?

– Я не прячусь. Мне просто надо подумать, все взвесить. Он откуда-то про шуры-муры Даши с кондитером узнал. Так бесился, что точно бы этого Оливье убил в припадке ярости, если б тот уже не был мертв.

– А Олег говорит, что он ей адвоката нанял…

Что-то подсказывало Миле, что Доронин не только опасается отца. Разве такая уж проблема для человека со связями заплатить, кому следует, и получить возможность свидания с заключенной СИЗО? Кирилл словно боялся встречи с самой Дарьей. И мучился от этого. Грызла совесть? Чувствовал себя виноватым перед ней?

– Ну да, нанял, а потом уже узнал все. Не удивлюсь, если это гребанное видео как-то к нему попало.

Мужчина отвлекся, разливая по чашкам с растворимым кофе кипяток.

– Извини, чая нет. Только эта бурда, – бросил он.

– Значит, адвокат больше защищать Лисневскую не будет? – Мила принялась помешивать кофе маленькой ложечкой с гравировкой в виде имени «Кирилл».

– Будет. Не знаю, зачем это все отцу. Но он вроде как чего-то от Дашки хочет добиться. Может, чтоб от своей части имущества в его пользу отказалась? – принялся рассуждать он. – Знаешь, мне кажется, что ее кто-то специально подставил. Но зачем? И интрижка с кондитером… Ну вообще не в ее характере. Если б не видео, я бы никогда не поверил.

– Люди на многое способны, – пожала плечами Мила. – Иногда мы уверены, что знаем человека, как свои пять пальцев, а он такое выкидывает – на голову не натянешь…

– Нет, Дарья не такая. Путь она взбалмошная, иногда может быть лицемеркой. Но она не шлюха и не дура. Спать с кем-то, рискуя своим положением, она бы не стала.

Тут он запнулся, очевидно, поняв, что является живым опровержением собственных слов.

– Убить бы точно не смогла, – заключил Доронин уверенно.

Тут Милу будто током ударило. Неожиданная мысль поразила как обухом по голове. Она спешно достала телефон, нашла в нем нужное фото и показала Кириллу.

– Посоветоваться с тобой хочу. Я решила написать материал об антиквариате. Вышла уже на одного коллекционера. Он готов дать интервью. Тема – вывоз ценностей за границу, нелегальная продажа антиквариата и обложение его при законном ввозе в нашу страну непомерными налогами.

Похоже, весь ее монолог редактор пропустил мимо ушей, уставившись в экран мобильного. На нем высветился запечатленный Милой и уже хорошо известный читателю орден.

– Не знаю, – пробурчал Кирилл. – Может не стоит лезть в это?

Журналистка не была уверена, что он имел в виду статью про антиквариат, а не что-то другое…

В это время Дарья сидела по-турецки на своей кровати и листала взятый в местной библиотеке, уже видавший виды, глянцевый журнал. С грустью вспоминала те огромные охапки роз, которые она получала восьмого марта, и которые некуда было ставить. В этом году ее не поздравит никто. Разве что сокамерница Маха… Та тоже что-то увлеченно читала, шелестя конвертами. Письма? Заметив, что Дарья бросила в ее сторону взгляд, Мария оживилась.

– А где ты училась?

– Я оканчивала консерваторию по специальности «концертный исполнитель», – ответила Лисневская, слегка озадаченная столь неожиданным вопросом.

– Это что такое?

– Там учат вокалу и игре на инструментах.

– А, музыкальная школа, что ли?

– Ну… почти, – вздохнула Дарья, решив, что объяснять Махе, чем отличается высшее музыкальное учебное заведение от среднего, не имеет смысла.

– Я смотрю, к тебе кроме адвоката никто не приезжает, и передачи редко бывают. У тебя никого нет?

– Есть муж и мать. Отец был кадровым военным и погиб в Чечне, когда я была еще маленькой. Мужу навещать меня некогда, а мать, надеюсь, не знает, что я здесь.

– У тебя с ней плохие отношения?

– Не то чтобы плохие… Просто она всю жизнь меня критикует, – Лисневская помолчала, сомневаясь, стоит ли продолжать. – С самого детства выдвигает требования, ставит какие-то планки и постоянно их повышает. При этом скрупулезно отчитывает за любые ошибки и не замечает достижений. Представь, что будет, если она узнает обо мне такое?

Маха нахмурилась.

– За что тебя критиковать? Не пойму. Красивая, ухоженная, умная баба. Еще и деньги зарабатываешь. Что ей не так?

– Не знаю. Но стоит мне ей позвонить и поделиться тем или иным достижением, она только выслушает и скажет: «Все? Ну, давай, пока. Мне сейчас некогда». И еще постоянное: «Это ты виновата». Даже когда на меня направлен негатив, она и то скажет, что это я виновата: не нашла правильных слов, сказала что-то не то, сделала что-то не так.