Заговор Высокомерных - [38]

– Это из-за тебя она там! Тварь ты! Ничего человеческого в тебе не осталось, – кричала хорошо одетая женщина лет пятидесяти пяти.

Она стояла за воротами, хотя те были открыты нараспашку.

– Еще собак на меня спусти. Скотина.

– Добрый день, я следователь. Почему вы кричите?

– А вам какое дело? Сами разберемся. А… Так это вы…

– Что я?

– Да ничего! Такой же козел, как этот!

– Пожалуйста, без оскорблений! Вы кто?

– Я – теща этого урода.

– Вы – мать Дарьи?

– Ну да! А вы, как я поняла, тот, кто мою дочь упек в тюрьму. Бедная девочка! Она ж как цветок росла! Только музыка, дом – и все! А потом замуж за этого эгоиста вышла, – дама мотнула головой в сторону ворот, после чего продолжила свой монолог, адресованный Доронину. – Я тебе тут митинг устрою, имей в виду! И под прокуратурой тоже! Так что и вы готовьтесь! Я свою Дашеньку в обиду не дам! Журналистов соберу, опозорю тебя на весь город!

Самого депутата нигде видно не было. Как и его охранников. Каплин внимательнее присмотрелся к этой высокой светловолосой женщине с модной короткой стрижкой.

– Елена Викторовна? – не очень уверенно спросил он.

Та, в свою очередь, тоже поглядела на него в упор.

– Лева? Ты, что ли? – боевой запал блондинки улетучился, и она растерянно хлопала глазами.

Кого-кого, а свою преподавательницу по праву, когда-то валившую его на экзаменах, Каплин никак не ожидал узнать в матери Лисневской.

… Неожиданно открывшиеся детали вынудили следователя отправиться в СИЗО. По крайней мере, Каплин именно этим оправдал свою внеплановую поездку в данное учреждение. Признать, что его туда тянуло нечто иное, даже сам себе бы не решился.

Лисневская от чего-то была в приподнятом настроении. Во всяком случае, явно не страдала – это немного успокаивало. На самом деле ему было невдомек, что их встречи и ее не оставляют спокойной.

– Добрый день, Дарья Александровна, – Каплин вопреки обыкновению при появлении обвиняемой тут же отложил в сторону ручку.

– Здравствуйте, гражданин начальник, – ответила она и опустилась на скамью напротив.

Одета Лисневская была в облегающие джинсы и тонкий шерстяной джемпер нежно-розового цвета, очень шедший к ее внешности. Даже в тюрьме она оставалась красивой, стильной женщиной.

– Как ваши дела?

– Какие у меня могут быть дела? Тяну лямку на кичмане, скоро песни блатные выучу, буду петь. Как там… «Хоп, мусорок, не шей мне срок»22…

Голос у Дарья на самом деле оказался чудесный. А вот песня заставила поморщиться. Откуда она такое знает? Вроде соседку старался подобрать не из самых отпетых гопниц.

– Хватит ерничать, вам это не идет, – оборвал ее Лев Гаврилович чуть грубее, чем сам того желал.

Но Дарья не придала этому значения. Ей нравились их пикировки.

– Я посидела у себя в келье, подумала и решила, что больше так не буду, – объявила она преувеличенно бодро.

– Как «так»? – непонимающе поглядел на нее следователь.

– Вы совсем шуток не понимаете. Скучно с вами.

– Дарья Александровна, вы еще не знаете, что такое СИЗО на самом деле, и как сурова здесь жизнь.

– Вот уж точно от сумы и от тюрьмы не зарекайся, – уже серьезно сказала она. – Так переведите меня в общую камеру – узнаю.

– Чтобы кто-нибудь решил поиздеваться над богатой интеллигентной леди? Вы забыли, что недавно случилось? Обычные зечки могут быть куда опаснее, чем те, от чьего беспредела вы чуть не пострадали. Даст Бог, вы не узнаете, насколько. Если будете со мной откровенны, – тоном уставшего от проказ студентов педагога проговорил Каплин.

– Быть откровенной? Это я умею, – с придыханием произнесла Лисневская, но потом вдруг что-то вспомнив, заговорила как обычно: – А кому вы там предлагали перевести средства в качестве благотворительной помощи? Я согласна. Пусть лучше ребенку достанутся, чем моему мужу.

– Уже не нужно. Без вас нашлись помощники.

– Тогда можно мне в одиночную камеру? Я привыкла спать обнаженная, а тут не могу себе позволить даже этого, – ее пушистые ресницы невинно затрепетали.

– Вы уж потерпите, – спокойно заметил Каплин. – Переводить вас никуда не будут.

И хоть бы попытался улыбнуться, пусть даже из вежливости! Что же такого в его взгляде заметила эта дура, ее сокамерница? Дарья наблюдала, как он что-то быстро пишет. И впитывала каждое его движение, каждую черточку, выражение его глаз. Самой ей в этом суровом, деловито нахмуренном лице увидеть не удавалось совершенно ни какой влюбленности.

– А эта женщина, которой нужны деньги, – ваша любовница? – Дарья хмыкнула. – Поэтому вы ей помогаете?

– Не говорите ерунды, – бросил следователь резко. – К тому же у нас ограничено время. Я не поболтать приехал. В деле появились новые подробности, соответственно, у меня к вам возникли вопросы. Адвокату я не дозвонился. Он вообще хоть немного заинтересован в вашем выходе на свободу?

Дарья промолчала, как-то странно глянув на него. Кажется, слова о новых подробностях ее насторожили.

– У вас ведь был личный мотив для преднамеренного убийства.

– Какой?

– Вы же не станете отрицать, что Оливье де Шарлеруа, он же Андрей Волговский, принуждал вас к связи шантажом?

– С чего вы взяли?

– Я расскажу вам, как все было, раз вы сами не желаете говорить. Погибший шантажировал вас этим видео, найденным в его компьютере и телефоне. Вы думали, что он его удалил, но он этого не сделал. Вот и мотив. В порыве гнева вы закололи его ножом.