Загон - [5]

Платить. Больное слово. Черам, как правило, платить было нечем. То, что удавалось заработать, тратилось на самое необходимое и, хотя все жизненно важные товары выдавались бесплатно, у каждого человека найдутся потребности, не входящие в гарантированный минимум. Каждому есть, о чем помечтать: женщинам – о помаде и всяких одеколонах, детям – об игрушках и пирожных, мужчинам… да мало ли о чем! Бесплатных наборов хватало для того, чтобы не умереть, но для того, чтобы жить, их было недостаточно.

Андрей не очень хорошо представлял, на что он копит, но так делали все работающие, они все копили, и он копил вместе с ними. Возможно, когда наберется крупная сумма, он отправится в круиз или купит сетевой терминал, строгий чемоданчик с кнопками. В кино и новостях терминалы показывали так часто, что, казалось, исчезнут они – исчезнет и весь мир.

– Бибирево-12, – объявили в динамике. – Следующая – Бибирево-6.

Андрей протолкнулся ближе к дверям и уперся ладонью в теплое стекло.

Линейка тормозила не как электричка, а рывками. Вагонные сцепы поочередно грохотали – волна лязга катилась от головы состава к хвосту, и лишь только она стихала, за ней тут же начиналась другая.

Содрогаясь и скрипя, поезд наконец встал. Гася остатки инерции, пассажиры влипли в переднюю стенку тамбура, при этом Андрею наступили на ногу.

Обменявшись с какой-то блеклой женщиной неприязненными взглядами, он вышел на улицу и осмотрел правый ботинок. Подошва была цела – при исчерпанном лимите она просто не имела права отрываться. В принципе, Андрей мог себе позволить новые ботинки, но покупать – значит тратить. А чем больше тратишь, тем дальше отодвигается вожделенный терминал. Или все-таки круиз…

Проходя мимо гуманитарной лавки, Андрей потоптался у витрины. Ничего интересного – те же крупы, консервы и хлеб. В соседней секции возвышались штабели из литровых пакетов молока и двухсотграммовых упаковок вязкого, кислого сыра.

Через перегородку лежали глыбы мороженой мойвы и банки с сублимированным мясом. Продукты можно было брать в неограниченном количестве, но помногу никто не брал. Бесплатные холодильники все использовали в качестве обычных шкафов, иначе месячного энерголимита не хватит и на три недели.

В отделе мебели и одежды ассортимент слегка поменялся: там появились симпатичные голубые дождевики и – еще одна мечта Андрея – телемониторы «Хьюлетт, Паккард & Кузнецов». Однако весной он предъявлял в лавке лимитную карточку слишком часто, и на хороший монитор не рассчитывал. С этим, как и с новыми ботинками, придется обождать до осени.

Андрей поцокал языком и направился к блоку из четырех панельных высоток. Поворачивая за угол, он неожиданно услышал стон – вроде жалобный и чуть ли не предсмертный, но в то же время громкий. Звук доносился с детской площадки, густо обсаженной кустами. Свет от фонарей над гуманитаркой сюда не доходил, а лампочки у подъездов то и дело перегорали – лампочки поступали тоже из гуманитарки.

Садик был черен и непроницаем, как лужа гудрона. Где-то в противоположном углу хлопнула входная дверь, и Андрей только сейчас заметил, как здесь пусто. Любителей ночных прогулок во дворе было немало, но сегодня они все куда-то подевались.

– Помогите! – раздалось из-за кустов. Голос был женским и довольно приятным.

– Что с вами? – спросил Андрей, не двигаясь с места.

– Помогите… мне плохо!

– А что случилось?

На площадке помолчали, потом ответили:

– Помогите мне. Мужчина вы или нет? Или вы кисель в носках?.

Андрею стало стыдно, и он уже перекинул ногу через куст, когда на улице, как раз в освещенном прогале перед витриной, показалась оранжевая патрульная машина.

– Стойте! Полиция! – крикнул он, выдергиваясь из цепких ветвей. – Не уезжайте!

Он с треском вырвал брючину и помчался к гуманитарке, но патруль уже скрылся за поворотом. Андрей беспомощно побродил по тротуару и пошел назад. Когда он вернулся, за кустами уже не стонали. Встревожившись, Андрей попер напролом, но на детской площадке никого не оказалось.

В песке лежало забытое кем-то ведерко и пластмассовые формочки в виде утят, однако женщины, звавшей на помощь, словно и не существовало.

Поднимаясь в лифте, Андрей все обдумывал эту нелепую историю, вертел ее в голове так и сяк, пока не наткнулся взглядом на порванную штанину. Запасные брюки у него были, но их он назначил парадными. Лимита по карте могло хватить еще на одну бесплатную пару, но если его израсходовать, то придется сидеть на полном нуле до середины июня.

Зайдя в квартиру, Андрей на ощупь разыскал коробку со швейными мелочами.

«Чрезмерно разумный», – почему-то вспомнил он и рассмеялся.

– Да уж, чрезмерно! – сказал Андрей вслух. Он снял штаны и, положив их на стол, включил свет. Отматывая остатки дармового электричества, зажужжал счетчик.

Андрей послюнявил нитку и потыкал ею в игольное ушко. После десятого или пятнадцатого промаха он устало опустил руки. Чтобы попасть, нужно было зажечь вторую лампочку, а этого Андрей себе не позволял.

– «Чрезмерно»! – весело повторил он. – Чрезмерно разумный кисель в носках!..

***

Илья зашвырнул кепку в угол и, выбравшись из продавленного кресла, подошел к окну. Внизу, в неосвещенном дворе, кто-то голосил, но слов было не разобрать.