Загляни ко мне на Рагнарёк - [11]
Мост увидел Урд и замер. Потом затрясся так, что полоски задребезжали друг о друга.
— Я сказал, что безмерно счастлив, о высокочтимая госпожа великая норна, — пролепетал он. — Я жил с надеждой провести этих двух оболтусов… то есть богов в Асгард. Когда эти паразиты… то есть боги покинули меня, я рыдал так, что покривил красную, любимую полоску! Вот, видите, она кривая.
И мост с усилием согнул конец.
— Душа у тебя кривая, — вздохнула Урд. — Впрочем, это еще вопрос, есть ли у мостов душа. Довезешь мальчишек до Вальхаллы… Вы на метро ездили когда-нибудь?
— Да, — удивился Влад. — А откуда вы знаете про метро?
Урд грустно улыбнулась и подтолкнула ребят к радуге. Они встали на мерцающую полосу, и полоса поехала, как эскалатор, только быстрее.
— Счастливо дожить сколько вам осталось! — крикнула вдогонку Урд. — И берегитесь…
— Кого она сказала беречься? — спросила Данил у брата. — Ветер отнес конец фразы. По-моему, «берегитесь Локи» Да, конечно, «берегитесь Локи».
— А я расслышал «берегитесь Одина», — возразил Влад.
— Что? — возмутился Данил. — Да ты еще и глухой! Она не могла сказать «берегитесь Одина». Один — положительный герой, а Локи — отрицательный.
— Сам глухая тетеря, — привычно отозвался Влад, думая о своем.
«Эскалатор» остановился где-то в середине ночного неба.
— Вон Вальхалла, — сказал мост. — Вон там, где огоньки. Идите и общайтесь со своим разлюбезным Одином, а я устал.
— Вы нас подвезите прямо к дверям, — попросил Данька. — А то мы не умеем по небу ходить.
— Что? — поразился мост. — Эти лялечки еще и ходить не умеют? Так я вас живо научу: сначала двигаете вперед правую ногу, потом левую. Повтори, сколько требуется. Да не забудь вслед за ногами перенести голову и прочие кишки. С вас пять мер золота за науку… нет, не пять, а пятнадцать, с рождественской скидкой.
— Мы провалимся, шагая по воздуху! — воскликнул Влад.
— А мне плевать, — и мост растаял в воздухе. — Золото не забудьте. Отсрочка платежа три дня.
Как ни странно, небо оказалось твердым. Мягче, чем асфальт, но все-таки идти по нему было можно. По колено в облаках ребята добрели до низкого длинного строения. Оттуда доносились крики, в щели пробивался свет. Данька постучал. Тут же выглянула крепкая женщина в шлеме и кольчуге — это в помещении-то!
— Живой? — заулыбалась она. — Живым не положено.
И попыталась захлопнуть дверь. Но Данька вставил ногу в проем.
— Тетенька, нам бы Одина повидать, — попросил он. — По срочному делу о конце света.
— Да говорю же, о бестолковый смертный: живому в мир мертвых не положено, — повторила валькирия. — Можно, конечно, тебя быстренько убить. Тогда ты будешь соответствовать миру мертвых.
— Нет, — попятился Данька. — Мне не нравится этот выход.
— Это вообще не выход, — отрезала валькирия. — Потому что убитый ты попадешь в Хель — царство для обычных мертвецов. А в Вальхаллу попадают только храбрейшие воины, павшие в битве.
— Санаторий для офицеров высокого ранга, — перевел Влад.
— А ты вообще молчи, Тень, тебя здесь нет, — отмахнулась валькирия.
— Это как? — опешил Влад. Но валькирия отвернулась от него.
— А мы боги, — вспомнил Данил. — Богам можно.
— Бог? — всмотрелась валькирия. — Не похож. Дай честное слово.
— Честное слово, что я бог на целых три дня по приказу Одина, — сказал Данька. — Чтоб мне лопнуть.
— Ты хочешь лопнуть? — обрадовалась валькирия. — Просто так или от обжорства? Я тебе тут же устрою любой вариант.
— Нет-нет, это я так, — испугался Данька.
— Я тоже, честное слово, что бог, — поклялся Влад.
— Ты — Тень Трехдневного бога, — сказала валькирия. — Ты не считаешься. Ладно, раз бог, проходи. Пусть Один с тобой разбирается, не мне с ним связываться.
И она посторонилась, пропуская Даньку. Влад просочился следом.
— Тень Трехдневного бога, вот это кликуха, — восхитился Данил. — Сокращенно ТТБ. Так и буду тебя звать.
Влад надулся и сказал:
— А ты… а ты… сам дурак.
Так, душевно беседуя, они вступили в Вальхаллу — единственные живые за всю историю мира.
Жил-был в Лимфьорде храбрый воин, его звали Хрюндель. И вот однажды подло напал на него злокозненный Грюк из клана Вёльсенгов. А Хрюндель воевать не собирался, он цветочки собирал на лугу. Злокозненный Грюк вырвал из пальцев Хрюнделя трогательный букетик колокольчиков и незабудок и размахнулся мечом. Пришлось бы Хрюнделю погибать без славы, но увидела этот беспредел Фрея в венке из колокольчиков, древняя богиня плодородия.
— Ах, злокозненный Грюк, ты разбросал мои колокольчики и незабудки! — обиделась она. — Бил бы Хрюнделя сколько угодно, а цветочки чем провинились? Ну я тебе покажу! Хрюндель, посмотри, вон корова!
— На что мне корова, я не доить, а помирать собрался, — проворчал Хрюндель… и вдруг понял.
Он увернулся из-под меча, подбежал к корове, обломал у нее рога, сказав «Извините, я потом приклею», приделал рога к своему шлему и забодал Грюка. С тех пор на картинках, в мультиках и фильмах у викингов на шлемах рога.
Глава 8
СЛАДКИЙ МЕД ПОЭЗИИ
— И это — Небесное царство? — возмутился Данька, вертя головой.
Вальхалла напоминала длинный-предлинный сарай, уходящий в бесконечность. Большую часть его занимал деревянный стол, уходящий в ту же самую бесконечность. На столе громоздились горы жареного мяса. За столом на лавке сидели крепкие нетрезвые мужики в кольчугах и без оных. Они отрезали ножами куски мяса, запивали вином из кубков и прямо из кувшинов, орали песни. Время от времени какие-нибудь двое мужиков вставали из-за стола и дрались на мечах или кулаками. На стенах их движения неловко повторяли мрачные тени, метавшиеся в красноватом свете факелов. Потом мужики обнимались, говорили что-то типа «Победила дружба» и садились есть снова. Гул голосов, звяканье мечей, чавканье, звон кубков — все смешавалось и оглушало. Еще причудливее перемешивались запахи. Отчетливей всего почему-то чувствовался запах солдатских портянок — хотя самих портянок не было, народ сидел в основном босиком.
