Загадки казацких характерников - [45]
Василий Немирович-Данченко, брат великого украинского режиссера и драматурга Владимира Немировича-Данченко, принимал участие в японской кампании как военный корреспондент. В своих статьях он громил безмозглую идею командования создания сборных полков, составленных из кусочков различных воинских частей, со случайными начальниками, офицерами разношерстной масти, которые не знают своих солдат, и с солдатами, которые не знают своих командиров, без взаимного моральной сплоченности, без взаимного доверия, без традиций своей родной части, что гибельно отражается на успехах боевых действий. Смешно и противно, — писал он, — видеть, к примеру, казацкие забайкальские и другие сотни, которыми руководят и поводырюют не их природные начальники, а присланные из Петербурга офицеры — лейб-гусары, конногвардейцы и тому подобная «золотая молодежь». Что будет представлять собой Кавказское добровольческое ополчение с назначенными из Петербурга офицерами лейб-гвардейцами и лейб-гусарами, которые знакомы с горами только по «Кавказскому пленнику» и «Хаджи Абреком»? (99, 274–275).
Еще одним из примеров бездарности московского командования есть организация знаменитого налета генерала Мищенко на Инкоу. Два месяца главнокомандующий московскими войсками генерал Куропаткин под различными предлогами откладывал проведение этого налета и в то же время всем о нем рассказывал. За это время известие о будущем налете и его целях разошлось не только среди российских войск, но и среди японских. За два месяца японцы знали не только маршрут отряда Мищенко, но даже и номера частей, которые должны были принять в нем участие. Кроме этого, штаб генерала Куропаткина стянул в отряд различные казацкие части, возглавляемые московскими офицерами, которые не были знакомы со спецификой казачества, управления им в бою, прибавил к нему большое количество артиллерии (22 пушки) и гигантский обоз (1500 вьючных коней и телеги Красного Креста) с пешими погонщиками. Дополняло этот беспорядок то, что генералы из штаба армии даже не считали необходимым обеспечить отряд картами местности. Не было выдано и карты боевых действий, а когда после настоятельных обращений Мищенко удалось получить карту, оказалось, что на ней были обозначены только конечные пункты движения, промежуточные вовсе не были нанесены, как и не было рельефа местности. То есть, ориентироваться по этой карте было невозможно. Удивительно, как в таких условиях Мищенко удалось провести этот налет и удачно возвратиться к войскам, пройдя по неизвестной местности с боями 185 верст за 6 дней. После этого налета на Инкоу генерала Мищенко, которого простые казаки и солдаты справедливо считали одним из немногих героев этой войны, начали всячески высмеивать и шельмовать его, описывая, что этот налет не является чем-то выдающимся, а только неудачная задумка, забывая при этом, что планировал и организовал его не Мищенко, а Генеральный штаб, во главе с Куропаткиным (121, III, 619). Когда же Мищенко разрешили самостоятельно по своему выбору организовать нападение на Факуминь и Синтиминь, то результаты были совсем другими. Казаки, промчавшись молнией по японским тылам, захватили несколько поселков, серьезно повредили железнодорожные пути и телеграф, уничтожили значительное количество японских обозов и продовольственных складов, полностью вырубили две вражеских роты (270 человек) и взяли в плен 234 японских солдата, два пулемета и 800 подвод транспорта (9, 206). Проявил себя Мищенко и в боях за Сандепу, где казаки под его руководством отбросили японцев аж до Анджугоу, а при отражении контратаки на Сумапу он лично повел в бой спешеных казаков. В этом бою он был тяжело ранен в ногу (9, 177).
Отряд генерала Мищенко в селе Ердогоу. Фотография времен российско-японской войны.
Так же и в Порт-Артуре бездарный и завистливый генерал Фок, вместо принятия участия в обороне города, проводил подрывную агитацию, печатал и тайно распространял среди гарнизона различную клевету на генерала Кондратенко, генерала Билого и командира инженеров полковника Григоренко, шельмуя и обливая их грязью. Кроме того, он вместе с командующим крепости генералом Стесселем пытались, где возможно, отменить решения и распоряжения Кондратенко и Билого, выдавая прямо противоположные, зачастую абсурдные приказы. Вот один из ярких примеров. Во время обороны Порт-Артура генерал Фок подал начальнику обороны генералу Стенселю «гениальную» идею создать артиллерийский резерв, собрав для этого орудия из подвергшихся атакам фортов и поставив их на площади в середине города. Туда стаскивали и скорострельные пушки, предназначенные для отражения штурмов фортов и китайской стенки. Только после вмешательства генерала Кондратенко удалось оставить часть артиллерии на фронте, хотя с западного фронта часть орудий все-таки забрали и поставили в центре города, что позволило японцам намного спокойнее проводить свои атаки (121, IV, 1010).
Николай Самокиша в Манчжурии. Фотография времен российско-японской войны.
Николай Самокиша рисует кубанского казака. Фото нач. XX в.
Но не лучшую ли оценку московскому руководству дал народ. Вечным позором различным московским генералам во главе с верховным командующем Куропаткиным осталась народная песня, записанная в селе Быстровка на Житомирщине от М.Кравченко, участника этой войны «А в четвертом году мы стояли на валу». «Куропаткин генерал Россию продал, много денег взял» (133, 791). Куропаткин был известным масоном, после революции большевики его не репрессировали, и не выслали, он — основной провокатор революции 1905 года, спокойно жил и получал немаленькую пенсию аж до 1925 года. Интересно, что когда белогвардейцы предложили ему выступить против большевиков, он отказался (99, 287).
