Загадка спящих арбитров - [22]

Мы завтракали на кухне.

Мой брат играл с молоком, производя отвратительные звуки. Он набирал полный рот молока и полоскал им горло. Это было омерзительно. Как, впрочем, всё, что делал мой брат.

– Как это может быть совпадением, папа?

Ты вообще знаешь, какова вероятность того, что два судьи заснут на двух играх подряд?

Отец уставился на меня.

– Можно подумать, ты знаешь!

– Вообще-то да, потому что я изучал это в школе, – сказал я.

В этот момент на кухню зашла мама.

– Франциско, ты занимался математикой? Поверить не могу, – сказала она, трогая мой лоб, чтобы проверить, нет ли у меня температуры.

– Привет, мама, – сказал я, – или мне теперь называть тебя тренером?

Мама засмеялась и сказала:

– Кто-то же должен сидеть с вами на скамейке в субботу, – сказала она. – Тебе стыдно, что твоя мама будет за тренера?

– Нет, нет, дело не в этом, – соврал я. – Просто я удивился, когда узнал.

– Ты всё равно проиграешь, Гном. Неважно, будет с тобой мамочка или нет, – сказал Виктор.

Я решил: не буду отвечать ему, что бы он ни говорил. Так и сделал. Я просто отвернулся и проигнорировал слова Виктора.

– Ты увидишь, что мы выиграем, Франциско, – сказала мама. – А что там за вероятность, про которую вы говорили?

В тот день мы рассчитали процент вероятности засыпания двух арбитров подряд на уроке Слепня.

– Вероятность того, что двое арбитров заснут на двух играх подряд, так же мала, как сломать лодыжку на Луне, – сказал я.

На самом деле Слепень сказал так:

– Эта вероятность близка к нулю, она очень мала.

Но пример с Луной казался мне ярче.

– Давай, доедай свои хлопья и оставь в покое астронавтов, – сказал отец.

– Мы перейдём во второй дивизион, и команда перестанет существовать из-за спящих арбитров, – сказал я.

– Из-за них, – сказал Виктор, – и потому, что вы ведёте себя на поле, как мешки с картошкой, Пакет.

– Мы выиграем последнюю игру с Санто Анхелем, вот увидишь, – сказала мама. – Нет ничего невозможного. Вспомните Атлетико.

Но мы не Атлетико, мы Сото Альто. И они первые в лиге. А мы последние. Нам нужно было чудо. Или, по крайней мере, нам надо было разгадать тайну спящих арбитров.

27

Раду – работник школьного футбольного поля.

Это он подстригает траву, рисует линии и следит за тем, чтобы всё было в порядке. У него есть ключи от всех раздевалок. Вообще он странный парень, мало разговаривает, а когда смотришь на него, кажется, что он что-то скрывает.

Раду – румын из Бухареста.

Когда он говорит, он постоянно подмигивает, у него что-то вроде тика. Думаю, он так мало говорит, потому что знает, что тогда придётся подмигивать, а делать это всё время довольно нелепо. Мало ли что людям в голову придёт.

– Привет, Раду, – сказал я.

– Привет, Раду, – сказал Камуньяс.

Мы посмотрели на Грустного, который тоже был с нами, и, наконец, он тоже сказал:

– Привет, Раду.

Думаю, Раду сразу смекнул, что что-то здесь нечисто, потому что мы никогда с ним не разговаривали, а тут вдруг все трое улыбались и проявляли крайнюю степень дружелюбия. Разве что Грустный не улыбался.

Мы решили начать расследование втроём, а потом посвятить остальных в ход дела.

Раду взял корзину с инструментами, сказал что-то по-румынски и начал быстро-быстро подмигивать. Всё еще бормоча, он пошёл в противоположном направлении. Мы двинулись за ним.

– Раду, у нас есть один очень важный вопрос, – сказал я.

– Я ничего не знаю, ничего не знаю, ничего не знаю, – бормотал он, всё больше ускоряясь.

– Но мы же ещё ни о чём вас не спросили, – сказал Камуньяс.

– Да, но он что-то подозревает, – сказал Грустный. – Лучше оставим его в покое. Разве вы не видите, что он не хочет с нами разговаривать?

Но тут Камуньяс обогнал его, перегородил ему дорогу и сказал:

– Пожалуйста, Раду, уделите нам одну минутку.

Он остановился, осмотрел нас с головы до пят, словно видел впервые в жизни, хотя на самом деле пересекался с нами каждый день.

– Раду, припомните, пожалуйста, – сказал я. – Не видели ли вы чего-нибудь странного в день игры с Аксией? Может быть, кто-то чужой заходил в раздевалку?

– Я не видел, чтобы кто-то заходил. Оставьте меня в покое, – снова сказал Раду, пытаясь улизнуть, но глаза его начали дёргаться всё быстрее. – Я не видел, чтобы кто-то заходил, я не видел, чтобы кто-то заходил.

Было похоже, что он не собирался нам ничего рассказывать. Но тут Грустный сказал:

– Если мы проиграем следующую игру, которую, я думаю, мы проиграем, футбольная команда перестанет существовать, то и вы останетесь без работы. Пожалуйста, помогите нам.

– Кто-нибудь заходил в раздевалку арбитра в перерыве? – снова спросил я.

Тогда Раду почесал затылок, очень быстро заморгал и сказал:

– Человек с усами.

И убежал. Это было всё, что он сказал. Камуньяс и я посмотрели друг на друга.

– У Чакона, тренера Ислантильи, огромные усы! – сказал Камуньяс.

– И он был на игре против Аксии, – вспомнил я. – Я видел его на трибунах. Чакон – тот самый усатый мужчина! Он был заинтересован в том, чтобы мы проиграли игру, и его команда бы не перешла во второй дивизион!

У нас уже была первая улика. Да к тому же такая жирная. Чакон, тренер Ислантильи, заходил в раздевалку арбитра в первой игре.