Загадка Пушкина - [3]
Усеченная до двух слов черновая строка потеряла флер тонкой самоиронии, намертво прилипла к поэту. Из брошенной мимоходом блестки она превратилась в массивную бронзовую доску на отполированном постаменте.
Конечно же, горячую любовь и трепетное поклонение русского народа снискал не просто искусный поэт, а непримиримый противник самодержавия, крепостничества и цензурного гнета. Запечатленный в благоговейной памяти потомков как мужественный бунтарь, «преследуемый до самого конца за неистребимый дух свободы»>4(Г. П. Федотов).
Ну что ж, разберемся по порядку.
Как подметил С. Л. Франк, «вплоть до революции 1917 года русская политическая мысль шла путями совершенно иными, чем политическая мысль Пушкина»>5. Вследствие этого, как совершенно справедливо рассудил философ, «из нежелания честно сознаться в этом расхождении и иметь против себя авторитет великого национального поэта, оставалось лишь либо тенденциозно искажать общественное мировоззрение Пушкина, либо же ограничиться общими ссылками на „вольнолюбие“ поэта и политические преследования, которым он подвергался, а также на „гуманный дух“ его поэзии, на „чувства добрые“, которые он, по собственному признанию, „пробуждал“ своей „лирой“»>6.
Как ни прискорбно, пышная репутация «певца свободы» закрепощала исследователей. И в результате она подпитывалась боязливыми подтасовками либо пустословием.
Прежде всего непомерно раздутыми оказались масштабы и значимость пушкинского вольномыслия. Например, Л. П. Гроссман патетически утверждал: «Декабризм был не только политической программой Пушкина — он сливался со всей жизнью поэта. Это была его честь и молодость, его первая любовь и верность до гроба»>7.
Как ныне объяснили П. Вайль и А. Генис, юный поэт всего лишь попал «в секту, поклоняющуюся Вольности», и гражданская лирика для Пушкина «была лишь частью тех веселых мистерий, которые кроме фронды включали в себя вино и женщин»>8.
По сути дела, политические идеалы юного Пушкина, как установил С. Л. Франк, были «довольно умеренными: они сводились, помимо освобождения крестьян, к идее конституционной монархии»>9. Эти взгляды привил своему питомцу еще лицейский профессор А. П. Куницын, приверженец идей Монтескье, поборник «естественного права» и противник крепостничества. Отвергая абсолютизм, Куницын проповедовал принцип равенства всех граждан перед законом как гарантию против деспотии>10.
При этом, как подчеркивал Б. В. Томашевский, наряду с «ненавистью к самодержавию» Пушкин исповедует «конституционализм, не скрывающий антипатии к тактике вождей французской революции эпохи террора»>11. В письме к П. А. Вяземскому 10 июля 1826 г. поэт сознается: «Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке со многими из заговорщиков». (XIII, 286). По-видимому, это написано не в расчете на перлюстраторов, а вполне искренне.
Вот и первое важное уточнение. «Певец свободы» Пушкин вовсе не являлся революционером и противником монархии, которой, в его понимании, надлежало лишь в рамках законности обеспечивать «свободу, правовой порядок и просвещение»>12. К тому же его умеренные либеральные идеи носили целиком заемный характер: «Ода „Вольность“ выражала политические концепции Союза Благоденствия, и воззрения Н. И. Тургенева отразились в ней непосредственным образом»>13(Ю. М. Лотман).
Не столь уж существенно, что Пушкин не сумел самостоятельно выработать систему политических воззрений. При том, что его ум был лишен теоретического склада, у него хватает других достоинств и заслуг. Но здесь важно учесть, что не выстраданные, а почерпнутые извне, наносные политические убеждения впоследствии не выдержали проверки на прочность. Спустя годы проницательный П. А. Катенин напишет, что «после вступления на престол нового Государя явился Пушкин налицо. Я заметил в нем одну только перемену: исчезли замашки либерализма. Правду сказать, они всегда казались мне угождением более моде, нежели собственным увлечением»>14.
Хотя Пушкин в скором будущем напрочь отверг модные либеральные умонастроения, пристрастие к ним успело принести ему популярность. Как пишет Я. Л. Левкович, прижизненная биографическая легенда о Пушкине «укрепляет в общественном сознании черты, присущие подлинному Пушкину, завоевавшему к этому времени славу бесстрашного и смелого насмешника-эпиграмматиста, поборника прав человека, идущего в ногу с передовым движением своего времени»>15.
А благодаря высылке из столицы в мае 1820 г. молодая скандальная знаменитость вдобавок обрела ореол великомученика. Впоследствии во французских, немецких и английских журналах Пушкин сочувственно упоминается «как автор политических стихотворений, преследуемый за свои убеждения правительством»>16.
Итак, сложившаяся при жизни легенда благополучно вплелась в миф о Пушкине, увенчав чело поэта элегантным терновым венцом.
Следует отметить, что царская опала оказалась и для самого стихотворца, и для российской общественности громом среди ясного неба.
Контр-адмирал Букстен, матерый волк разведки, относился к рассказам о Чужаках, как к бредням пересидевших в космосе нижних чинов. И был по-своему прав... до поры до времени пока возглавляемая им земная эскадра не стала игрушкой в странной забаве ящеров-телепатов с планеты Тангра.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
НИКОЛАЙ ЛЕОНАРДОВИЧ ГУДАНЕЦ родился в г. Риге в 1957 году, окончил филологический факультет ЛГУ им. П. Стучки; работал учителем, редактором; публиковался в газете «Советская молодежь», в журналах «Даугава», «Наука и техника», «Спутник» (издание АПН), в коллективных сборниках «Вдохновение» (Москва), "Серебряная корзина» (Рига); авторские сборники: «Автобиография» (стихи, Р.: Лиесма, 1980), «Субботние поцелуи» (рассказы, Р.: Лиесма, 1984); дебютировал в фантастике в сборнике «Платиновый обруч». В 1990 году в Риге вышел фантастический роман «Покинутые во Вселенной».Герой романа «30 контейнеров для господина Зет» — профессиональный разведчик, разжалованный во вторые пилоты, — на грузовом корабле обнаруживает контрабандный груз топливо для космических кораблей.
Пришельцы появились на Земле внезапно. Они не стали вступать в переговоры, не выдвинули никаких требований, а попросту превратили нашу планету в свой охотничий заказник, в котором в роли дичи оказались ни в чём не повинные люди. Конечно, человечество не захотело смириться с такой участью. Возглавить оборону планеты может только один человек – русский генерал Березин. Главнокомандующий. Но даже ему трудно представить, где скрывается главный враг...В романе, написанном в лучших традициях научной фантастики, Николаю Гуданцу удалось с блеском проявить присущие ему мастерство и фантазию.Ёфицировано.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он снова в Риге, и опять его втянуло в эпицентр грязных махинаций спецслужб. Ставкой в игре становится государственный переворот, а козырем – неведомо как возникшая подпольная организация террористов …Детективная повесть Николая Гуданца «Бомбардировщик для бедняков» является продолжением повести «Охота на охотника».
Серия «Классики за 30 минут» позволит Вам в кратчайшее время ознакомиться с классиками русской литературы и прочитать небольшой отрывок из самого представленного произведения.В доступной форме авторы пересказали наиболее значимые произведения классических авторов, обозначили сюжетную линию, уделили внимание наиболее важным моментам и показали характеры героев так, что вы сами примите решение о дальнейшем прочтении данных произведений, что сэкономит вам время, либо вы погрузитесь полностью в мир данного автора, открыв для себя новые краски в русской классической литературе.Для широкого круга читателей.
Серия «Классики за 30 минут» позволит Вам в кратчайшее время ознакомиться с классиками русской литературы и прочитать небольшой отрывок из самого представленного произведения.В доступной форме авторы пересказали наиболее значимые произведения классических авторов, обозначили сюжетную линию, уделили внимание наиболее важным моментам и показали характеры героев так, что вы сами примите решение о дальнейшем прочтении данных произведений, что сэкономит вам время, либо вы погрузитесь полностью в мир данного автора, открыв для себя новые краски в русской классической литературе.Для широкого круга читателей.
Книга посвящена теории и практике литературного псевдонима, сосредоточиваясь на бытовании этого явления в рамках литературы русского зарубежья. В сборник вошли статьи ученых из России, Германии, Эстонии, Латвии, Литвы, Италии, Израиля, Чехии, Грузии и Болгарии. В работах изучается псевдонимный и криптонимный репертуар ряда писателей эмиграции первой волны, раскрывается авторство отдельных псевдонимных текстов, анализируются опубликованные под псевдонимом произведения. Сборник содержит также републикации газетных фельетонов русских литераторов межвоенных лет на тему псевдонимов.
В книге собраны сценарии, сочиненные одним из авторов радиопередачи «В Стране Литературных Героев». Каждое путешествие в эту удивительную страну, в сущности, представляет собой маленькое литературное расследование. Вот почему в роли гидов оказываются здесь герои Артура Конан Дойла — Шерлок Холмс и доктор Уотсон. Издание адресовано самым широким кругам читателей.
Эта книга — первый опыт междисциплинарного исследования творчества поэта, прозаика, художника, актера и теоретика искусства Дмитрия Александровича Пригова. Ее интрига обозначена в названии: по значимости своего воздействия на современную литературу и визуальные искусства Пригов был, несомненно, классиком — однако его творчество не поддается благостной культурной «канонизации» и требует для своей интерпретации новых подходов, которые и стремятся выработать авторы вошедших в книгу статей: филологи, философы, историки медиа, теоретики визуальной культуры, писатели… В сборник вошли работы авторов из пяти стран.