Загадка Пушкина - [4]

Арзамасец и друг поэта Ф. Ф. Вигель недоуменно возмущался: «Когда Петербург был полон людей, велегласно проповедующих правила, которые прямо вели к истреблению монархической власти, когда ни один из них не был потревожен, надобно же было, чтобы пострадал юноша, чуждый их затеям, как последствия показали. Дотоле никто за политические мнения не был преследуем, и Пушкин был первым, можно сказать, единственным тогда мучеником за веру, которой даже не исповедовал. Он был в отношении к свободе то же, что иные христиане к религии своей, которые не оспаривают ее истин, но до того к ней равнодушны, что зевают при одном ее имени. И внезапно, ни за что ни про что, в самой первой молодости, оторвать человека от всех приятностей образованного общества, от столичных увеселений юношества, чтобы погрузить его в скуку Новороссийских степей»¹⁷.

Как и П. А. Катенин, близко знавший поэта мемуарист подчеркивает поверхностный, наносной характер пушкинского либерализма.

Важно отметить и то, что терпимость, которую александровский режим проявлял к инакомыслию, явно породила у юного Пушкина чувство абсолютной безнаказанности. Притом его скандальные выходки не ограничивались литературным поприщем. Сохранились свидетельства очевидцев того, что в апреле 1820 г. Пушкин показывал в театре портрет рабочего Лувеля, зарезавшего герцога Беррийского на глазах беременной жены последнего. Убийца ставил себе целью прервать династию Бурбонов, устранив последнего законного наследника престола. Восхищенный Пушкин собственноручно снабдил изображение террориста подписью «Урок царям» и, публично демонстрируя портрет, «позволял себе при этом возмутительные отзывы»¹⁸.

Достойны удивления не столько дерзость публичной эскапады, сколько выявленнные ею душевная черствость и умственная узость.

Здесь нелишни уточнения.

Я готов даже признать свободолюбца Пушкина вправе воспевать Карла Занда, студента, заколовшего писателя Августа фон Коцебу за его политические взгляды. Точнее говоря, убийца считал жертву автором брошюры «Записка о нынешнем положении Германии», принадлежавшей, впрочем, перу А. С. Стурдзы.

Равным образом все пушкинисты вправе упоминать стихотворение «Кинжал» (1821), воспевающее Занда, и воздерживаться от этических оценок.

Вообще не прошу наделить меня правом чувствовать неодолимую брезгливость по этому поводу. Чувствую, и все тут. А вызванные подобными эксцессами глубокие сомнения в умственной и нравственной полноценности поэта-либерала пускай останутся на моей совести.

Многие современники восприняли высылку юноши на юг как жестокую кару за крамольные стихотворения. И то, и другое не вполне верно. Наказание оказалось весьма мягким, а решающий проступок Пушкина имел слабое отношение к сфере политических идеалов.

Согласно официальной версии, главной причиной наказания послужила ода «Вольность» (1817). В письме гр. К. В. Нессельроде (составленном И. А. Каподистрия и одобренном Александром I) к И. Н. Инзову от 4 мая сказано: «Несколько поэтических пиес, в особенности же ода на вольность, обратили на Пушкина внимание правительства. При величайших красотах концепции и слога, это последнее произведение запечатлено опасными принципами, навеянными направлением времени или, лучше сказать, той анархической доктриной, которую по недобросовестности называют системою человеческих прав, свободы и независимости народов» (оригинал по-французски)¹⁹.

Забавно, что в данном случае официальная мотивировка имперских чиновников совпадала с доминирующей точкой зрения советского литературоведения. К примеру, в «Литературной энциклопедии» читаем: «Политические стихотворения Пушкина — ненапечатанные — распространялись в рукописном виде и сыграли огромную роль. Правительство Александра I, обеспокоенное популярностью вольнодумных стихотворений („Вольность“, „Деревня“, „Ноэль“, политические эпиграммы), намеревалось сослать Пушкина в Сибирь, но благодаря заступничеству друзей (Жуковского, А. Тургенева, Карамзина) Пушкин в мае 1820 был выслан на юг России»²⁰.

Впрочем, ода «Вольность» уже давно ходила в списках и была известна властям²¹. А совсем незадолго до инцидента, в конце 1819 г., Александр I изъявил желание ознакомиться со стихотворениями Пушкина, распространявшимися в рукописях (вероятно, получив донос об их антиправительственном содержании). При посредничестве П. Я. Чаадаева и с ведома автора пред царские очи было представлено стихотворение «Деревня». Прочитав его, император растрогался и велел передать благодарность Пушкину «за добрые чувства, которые его стихи вызывают»²².

Таким образом, подлинная причина опалы далеко не очевидна, но ее убедительно вскрыл в своем исследовании М. А. Цявловский: «можно предполагать с большой долей вероятности, что дело о высылке Пушкина было возбуждено в связи с распространявшимися во второй половине 1819 г. эпиграммами Пушкина на Аракчеева, ода же „Вольность“, сыгравшая в конечном счете официально решающую роль, не была поводом к расследованию о противоправительственных стихах Пушкина»²³.

Также Ю. М. Лотман отмечает, что стихотворением «Ноэль» и эпиграммами Пушкин нанес царю личное оскорбление, а «мнительный и злопамятный Александр мог простить самые смелые мысли, но никогда не прощал и не забывал личных обид»