Советский научно-фантастический роман

За последние десятилетия научно-фантастические романы и повести стали одним из самых популярных литературных жанров. Ими увлекаются читатели всех возрастов, а особенно молодежь. И это естественно. Не говоря уж о сюжетной занимательности, научно-фантастические книги покоряют юных читателей романтикой созидательной деятельности, пробуждают стремление к знаниям, пытливость и жажду исследований. Трудно переоценить познавательную и воспитательную роль хороших художественных произведений, прививающих молодежи любовь к науке и веру в безграничные возможности познающего разума!

Советская научная фантастика, как и вся наша литература, уходит своими корнями в действительность. В лучших книгах этого жанра мы прежде всего видим вдохновенное додумывание того, что намечается в жизни. Фантастика — не только научное предвидение, но и воплощение поэтической мечты. Об этом хорошо сказал В. Маяковский в предисловии к поэме «Летающий пролетарий»:

В «Правде» пишется правда.

В «Известиях» — известия.

Факты.

Хоть возьми да положи на стол.

А поэта интересует и то, что будет через двести лет или — через сто.

Стремление заглянуть в будущее, опираясь на реальные достижения и воображаемые перспективы науки и техники, — такова замечательная особенность научной фантастики. Но как бы далеко писателя ни уносило воображение, он не может и не должен уходить от основных требований современности. И, с другой стороны, если события в научно-фантастическом романе происходят в наши дни, это нисколько не мешает его устремленности к будущему. Чудесные машины и необыкновенные изобретения, еще не существующие в жизни, писатель-фантаст обычно изображает в действии, поэтизируя, таким образом, научные искания своего времени.

Интересные мысли о соотношении научной фантазии и науки высказал К. Федин в статье «К звездам», помещенной 12 октября 1957 года в газете «Правда» в связи с запуском первого искусственного спутника Земли:

«Наука идет к своим завоеваниям по ступеням — от разгадки к разгадке — с чрезвычайной последовательностью, без пропусков.

Научная фантастика пропускает подробности, детали своего восхождения к цели. Она берет от науки какое-нибудь исходное обоснование мысли, стремится быть логичной, но минуя ступени, не затрудняя себя неразгаданным, бросает мысль в капризный, почти совершенно свободный полет.

Разумеется, науке известны нечаянные открытия. Ей знакомо скачкообразное, зигзагообразное развитие. Однако генеральное движение ее — от одной закономерности к другой.

Но фантастика просто не могла бы существовать без нечаянностей и прекратилась бы, если бы попробовала научно обосновать свои утверждения шаг за шагом. Она живет свободой домыслов и не боится бездоказательности… Научная фантастика, в конце концов, есть смелое задание науке и технике».

Открывшиеся человечеству громадные перспективы научно-технического и социального прогресса безгранично расширили возможности научно-фантастической литературы. Соответственно изменились и масштабы мысли. В начале нашего столетия романы, в которых фигурировали таинственные машины, концентрирующие в себе огромную разрушительную энергию, казались читателю такой же сказкой, как и романы о межпланетных перелетах. В наши дни, когда человеческая мысль проникла в тайны атома и научилась управлять скрытыми в нем могущественными силами, когда завоевание околосолнечного пространства превратилось в реальную научную проблему, — авторы фантастических романов пытаются заглянуть в еще более отдаленное будущее и предвосхитить грядущие дерзания творческой мысли.

Фантасты давно уже «создали» звездолет, преодолевающий космические расстояния чуть ли не со скоростью света. Теоретическое обоснование фотонной ракеты, способной, соревнуясь с лучом света, достигнуть далеких звездных систем, показывает, что эта сверхфантастическая идея вовсе не абсурдна. Трудно бывает уловить, где кончается научная фантазия и начинается чистая сказка, ибо то, что вчера еще казалось вымыслом, сегодня облекается в математические формулы, инженерные эскизы и проекты. Даже самая пылкая фантазия имеет право на существование, если она не расходится с общим направлением научного и социального прогресса.

Впрочем, эту бесспорную истину подтверждает вся история научно-фантастической литературы, и говорить об этом приходится только потому, что до недавнего времени у нас была в ходу пресловутая «теория предела», последователи которой считали, что писатель-фантаст останется на почве социалистического реализма только в том случае, если будет соизмерять свою мечту с утвержденным пятилетним планом, если будет «доводить» только такие проблемы, которые уже решаются в лабораторных условиях. Эта абсурдная теория нанесла научной фантастике не меньший ущерб, чем «теория бесконфликтности» советской литературе в целом.

Романтическая окрыленность научной фантастики отнюдь не уводит ее в сторону от столбовой дороги советской литературы. Метод социалистического реализма дает возможность писателям-фантастам без боязни заглядывать в завтрашний день, смело приоткрывать завесу грядущего, не рискуя при этом погрузиться в бесплодные мечтания. Самый факт существования социалистического строя, успехи советской промышленности, науки и техники создали все необходимые предпосылки для появления научно-фантастического романа нового типа, где и фантазия, и наука служат задачам коммунистического воспитания.