Загадка Лаудуотера - [17]

Чем дольше Оливия думала об этом, тем больше тревожилась. В ее мозгу роились самые фантастические планы о том, как помешать мужу и спасти Энтони. Она поднялась и беспокойно прошлась туда-сюда по комнате, доводя себя до настоящего нервного возбуждения.

Мистер Мэнли, разобравшись с письмами, которые пришли с пятичасовой почтой, прочел шесть глав последнего опубликованного романа Арцыбашева с удовольствием, которое не переставал получать от работ этого автора. Затем он переоделся и в очень веселом расположении духа отправился поужинать с Хеленой Траслоу. Его радостные ожидания полностью осуществились. Хелена догадалась, что он наделен не только романтическим духом, но и здоровым аппетитом и разборчивостью в еде, и позаботилась о том, чтобы подать ему хорошую еду и вино — и в изобилии. За кофе он выкурил одну из любимых сигар лорда Лаудуотера. Естественно разговорившись, он говорил горячо и разумно во время обеда и ухаживал за ней после обеда еще более горячо и разумно. Как правило, он остался по вечерам после ужина до без четверти одиннадцать. Но в этот вечер она отпустила его в десять часов, сказав, что устала и хочет рано лечь спать. Выкурив еще одну из любимых сигар лорда Лаудуотера, он быстро направился обратно в замок, еще больше, чем когда-либо твердо убежденный, что должны быть предприняты все возможные шаги, чтобы предотвратить уменьшение дохода женщины с таким превосходным вкусом в еде и вине. Будет едва ли не преступлением препятствовать использованию этого ее превосходного врожденного дара для поощрения гения многообещающего драматурга.

У мистера Мэнли не было привычки рано ложиться спать и, надев тапочки и старый, удобный халат, он еще раз обратился к роману Арцыбашева. Он прочел еще две главы, выкурил трубку, а потом понял, что хочет пить.

Он мог бы здесь же смешать себе виски с содовой, так как и то, и другое было в буфете в его гостиной. Но он был приверженцем правил: он пил красное вино, бургундское вино за обедом и портвейн после обеда, а после красного вина очень подходящим было бы бренди. В маленькой столовой на подставке для графинов с вином было бренди.

Он тихо спустился по лестнице. Большой зал, освещенный одной электрической лампочкой, был полутемным, и он предположил, что, как и было заведено, слуги уже легли спать. Но когда он спустился к подножию лестницы, дверь в задней части зала открылась; Джеймс Хатчингс прошел в нее и спокойно закрыл дверь за собой.

Мистер Мэнли замер на месте. Джеймс Хатчингс тихо прошел по коридору, увидел его и тоже застыл.

— Добрый вечер, Хатчингс. Я думал, ты покинул нас, — сказал мистер Мэнли довольно неприятным тоном.

— Вы можете поклясться в этом! — враждебно ответил Джеймс Хатчингс гораздо более неприятным тоном, нежели у мистера Мэнли. — Я просто вернулся, чтобы забрать пачку сигарет, которую оставил в буфете в моей кладовой. Я не хочу, чтобы их курил кто-либо здесь.

Он осторожно открыл дверь библиотеки, тихо прошел в нее и закрыл ее за собой, оставив мистера Мэнли хмуро смотреть ему вслед. Хатчингс действительно нес в руках пакет, в котором вполне могли быть сигареты, но мистер Мэнли не верил в его рассказ. Он заметил, что тот покинул замок через одно из окон библиотеки. Что ж, это было не его дело.

На следующее утро вначале девятого мистера Мэнли пробудил от глубокого сна без сновидений (который следует после того, как переварена хорошая трапеза и хорошее вино) громкий стук в его дверь. Это был не тот громкий, равномерный и длительный стук, который третья горничная считала необходимым, чтобы разбудить его. Он был более энергичным, дробным и отрывистым. Кроме того, его громко звал голос:

— Мистер Мэнли, сэр! Мистер Мэнли! Мистер Мэнли!

Из-за этого шума и настойчивости зова мистер Мэнли не проснулся быстро. Ему потребовалась целая минута, чтобы осознать, что он — Герберт Мэнли и находится в постели, и еще полминуты — чтобы сообразить, что стук и зов необычайно и удивительно настойчивы. Он сел в кровати и мучительно зевнул.

Затем он выскользнул из постели — стук и зов все еще продолжались, — отпер дверь и обнаружил на пороге Холлоуэя, второго лакея, выглядящего испуганным и охваченным ужасом.

— Мистер Мэнли, сэр, его светлость мертв! — закричал тот. — Он убит! Заколот в сердце!

Глава V

— Убит? Лорд Лаудуотер? — Мистер Мэнли снова мучительно зевнул и потер глаза. Затем он окончательно проснулся и сказал: — Сейчас же отправь конюха за констеблем Блэком. Да, и скажи Уилкинсу, чтобы сообщил новость главному инспектору в Лоу-Уиком. Поспеши! Я оденусь и спущусь через несколько минут! Поторопись!

Холлоуэй повернулся, чтобы идти.

— Стой! — сказал мистер Мэнли. — Прикажи Уилкинсу следить за тем, чтобы никто не тревожил леди Лаудуотер. Я сам сообщу ей эту новость, когда она оденется.

— Да, сэр, — сказал Холлоуэй и помчался по коридору.

Мистер Мэнли привел себя в порядок гораздо быстрее, чем обычно, но все-таки тщательно. Он предвидел, что ему предстоит трудный день, и хотел начать его освеженным и опрятным. Ему предстояло общаться с новыми людьми — он видел себя играющим важную роль в самом важном деле; и, естественно, он как обычно заставит оценить себя по заслугам. Неопрятный вид же не поспособствует этому. Ему показалось подобающим надеть свой самый темный твидовый костюм и черный галстук.