Загадка Лаудуотера - [16]

Оливия с удивлением обнаружила, что полностью освободилась от своего прежнего страха перед ним. Тот факт, что она была влюблена в Грея, а он — в нее, уже произвел в ней изменение. Это были единственные по-настоящему важные вещи в мире. Это осознание придало ей новую уверенность и новые силы. Раньше муж мог напугать ее почти до смерти. Теперь он не мог сделать этого, и она могла разумно ответить.

— Я вовсе не лгу. Я действительно, и довольно часто, думаю, что ты сумасшедший, — очень отчетливо сказала она.

Лорду Лаудуотеру снова пришлось заскрипеть зубами. Затем он рассмеялся резким, лающим смехом и закричал:

— Бесполезно! Я только что имел короткий разговор с этим негодяем Греем. И я нагнал на него страха, скажу я тебе. Я заставил его признаться, что ты поцеловала его в Восточном лесу.

На секунду Оливия была потрясена. Затем она ясно поняла, что это была ложь. Он не мог нагнать страха на Грея. Кроме того, Грей поцеловал ее, а не она его.

— Это ты лжешь, — быстро и горячо сказала она. — Как полковник Грей мог признать то, чего никогда не было?

Лорд Лаудуотер понял, что вырвать у нее признание будет сложнее, чем он ожидал. Сдержавшись, он остановился. Затем его внимание привлекла Элизабет Твитчер.

— Ты — вон отсюда! — сказал он.

Элизабет Твитчер поймала взгляд своей хозяйки в зеркале. Оливия не подала никакого знака.

— Я не могу оставить волосы ее светлости в таком состоянии, ваша светлость, — сказала Элизабет Твитчер с мрачной твердостью.

— Делай, что тебе сказано — вон отсюда! — заревел лорд.

— Я не хочу на полчаса опоздать на ужин, — сказала Оливия, понимая, что служанка отвлекает лорда, и будет и дальше отвлекать его внимание.

Элизабет Твитчер взглянула на лорда Лаудуотера и более четко, чем когда-либо увидела его сходство с ненавистным Джеймсом Хатчингсом. Она решила не делать ничего, что он ей приказывает, и продолжила мрачно причесывать волосы своей хозяйки.

— Ты выйдешь? Или мне вышвырнуть тебя из комнаты? — закричал лорд Лаудуотер грозным голосом.

— Не будь глупым, Эгберт! — резко сказала Оливия.

С высоты своего нового эмоционального опыта она чувствовала, что ее муж — не более чем шумный и надоедливый мальчишка. Для нее это действительно было совершенно ясно. Она чувствовала себя гораздо старше него и намного мудрее.

Лорд Лаудуотер, с довольно необычным для него проблеском разума, понял, что вводить Элизабет Твитчер в курс дела было ошибкой. Это отвлекло его от его основного дела. Уже менее яростным, но еще более злобным голосом он сказал:

— Глупым? Что? Я тебе покажу, маленькая нахалка! Ты уберешься первым делом завтра же утром. Мои адвокаты разделаются с тобой. С этим негодяем Греем я разберусь сам. Я с позором выгоню его из армии в течение месяца. Может быть, тебе будет утешением знать, что ты погубила его так же, как и саму себя.

Он повернулся на каблуках, вышел из комнаты абсолютно театральной походкой и захлопнул за собой дверь.

Оливию неожиданно поразил приступ паники. Она потеряла всякий страх перед мужем в том, что дело касалось ее самой. Он стал просто отвратительным болтуном. Ее не волновало, попробует ли он развестись с ней или нет. Даже в случае такого большого скандала это было бы легким избавлением. Но Энтони — уже другой вопрос… Она не могла вынести то, что он будет погублен из-за нее… Это невыносимо… это исключено… Она должна найти какой-то способ предотвратить это.

Оливия начала ломать голову, придумывая такой способ, но все было тщетно. Она не могла придумать никакого плана. Чем больше она думала об этом, тем меньше была способна найти выход. Она не могла вынести того, что в воспоминаниях Энтони будет связана с этим несчастьем, и всей душой желала отстаивать все то, что было приятного и восхитительного в ее жизни. Она не позволит этому зверю, ее мужу испортить жизнь им обоим. Он уже достаточно испортил ее жизнь.

После его приказа на следующее утро первым делом покинуть замок, она полагала, что они едва ли будут ужинать вместе, и приказала Элизабет Твитчер сказать Уилкинсу подать ужин в ее будуар. Кроме того, она отказалась надеть вечернее платье, сказав, что пеньюар, который был на ней, более удобен для такого жаркого вечера. Наконец, она приказала Элизабет упаковать кое-что из ее одежды этим вечером.

Элизабет Твитчер отвлеклась от размышлений о собственных бедах на неприятности своей госпожи, задумчиво посмотрела на нее и сказала:

— Я не должна была уходить, миледи. Это выглядит так, будто вы согласились с тем, что сказал его светлость. Но ведь только Уильям Ропер рассказывал эту ложь. Он попросил увидеться с его светлостью насчет чего-то очень важного, прежде чем тот ушел. Но кто станет обращать внимание на Уильяма Ропера?

— Уильям Ропер? Кто такой Уильям Ропер? Что он за человек? — быстро спросила Оливия.

— Он помощник егеря, миледи, и самый большой пакостник в поместье. Все ненавидят Уильяма Ропера, — убежденно сказала Элизабет.

Если так, то это устраивало Оливию. Чем слабее были свидетельства ее мужа, тем свободнее она могла действовать по собственному плану. Но это было не слишком большим утешением, так как она была мало обеспокоена тем вредом, который он мог ей причинить. На самом деле, она беспокоилась только о вреде, который он мог причинить Энтони. Она вернулась к своим поискам способа предотвратить этот вред во время обеда и продолжила эти поиски после обеда, но без каких-либо успехов. Этот грозящий Энтони вред, являющийся для нее самым важным в этой ситуации, тяготил ее все сильнее.