Зачарованный апрель - [34]

«Даже если эти женщины не станут выходить из гостиной, — думала миссис Фишер, — они смогут наблюдать за мной. Тогда покою придет конец. Мне, в конечном счете, не нужно ничего, кроме уединения. Можно было бы иногда выходить, но только по собственному желанию. Мне вряд ли захочется общаться с этими тремя женщинами. Почему бы им просто не оставить меня в покое? Я хотела бы только сидеть и думать о прошлом».

Прошлое казалось пожилой леди единственной стоящей вещью в мире. Там, где она жила, были люди ее возраста. Они помнили былые времена и великих героев, каких теперь уже нет. С ними было о чем поговорить, это совсем не то, что легкомысленная молодежь, которой так много появилось после войны. Просто удивительно, насколько прошлое значительнее настоящего.

Конечно же, миссис Фишер оставила своих друзей и ровесников не для того, чтобы беседовать с тремя молодыми, малоинтересными особами. Знакомясь, она сказала, что ей хотелось бы посвятить этот месяц воспоминаниям. Следовательно, они все знали и не должны были вторгаться на ее территорию. Но будут ли они настолько деликатны? Этот вопрос беспокоил миссис Фишер все утро, прежде чем старая леди нашла выход из положения.

Она позвала Франческу и велела ей, прежде всего, захлопнуть дверь круглой комнаты, выходившую на балкон. От этого в гостиной стало темно как никогда, и Франческа воспротивилась. Миссис Фишер заметила, что в помещении стало значительно прохладнее и, кроме того, для света есть слуховые оконца. Если они не пропускают солнце, тем хуже. После этого, не давая прислуге опомниться, она велела придвинуть к стеклянной двери шкафчик с редкостями, стоявший в круглой комнате. Затем она позвала Доменико и велела ему со стороны балкона придвинуть к двери тяжелый вазон с цветами.

— Тогда этой дверью нельзя будет пользоваться! — удивленно воскликнул он и получил спокойный ответ:

— Она никому и не нужна.

После всех этих перестановок миссис Фишер оглядела свой балкон и, наконец, испытала удовлетворение. Теперь здесь было совершенно спокойно. Поразмыслив, она поняла, что устроилась исключительно хорошо. Пребывание в замке стоило около трех фунтов в неделю, что составляло восемь шиллингов в день, то есть гораздо дешевле, чем в отеле. К тому же в отеле невозможно было бы получить такие прелестные (после всех перестановок) комнаты, балкон и башню за мало-мальски разумную цену. Неизвестно было только, во что обойдется еда. Тут она собиралась настоять на строжайшей экономии, впрочем соединенной с превосходным качеством. Если поставщик проявит благоразумие, то можно будет отлично совместить одно с другим. Расходы на прислугу ничтожны. Если остальные будут слишком расточительны, то она предполагала передать некоторую сумму леди Каролине, чтобы она потом вернула остаток или, если сумма будет превышена, договорилась с поставщиком и постаралась, чтобы он сам оплатил разницу.

Миссис Фишер очень любила удобства и к тому же была состоятельна, но она ненавидела тратить деньги. Она могла бы выбрать себе более респектабельное место, чем бульвар Принца Уэльского, но, по ее мнению, содержание дома в престижном районе Лондона и собственного автомобиля было слишком хлопотно и неудобно. Поэтому вместо того, чтобы разъезжать на «роллс-ройсе», который она вполне могла себе позволить, миссис Фишер пользовалась услугами таксистов, благо стоянка находилась недалеко. Скромный домик на окраине города не требовал мужской прислуги и не посещался сборщиками пожертвований, поэтому там можно было наслаждаться комфортом, почти не тратя денег. Она унаследовала от родителей не только дом, но и всю обстановку. Турецкий ковер, по которому она ходила, привез ее отец, мраморные часы, отзванивавшие время на каминной полке, стояли на своем месте с незапамятных времен. Стены были почти сплошь покрыты фотографиями знаменитых людей, подаренными ее отцу и ей самой и снабженными автографами. Рисунок штор на окнах не менялся ни разу за все время существования в нем миссис Фишер. Вероятно, иногда их снимали и обновляли, но она не помнила этого. Во всяком случае, ткань была та же самая. Возле стен стояли аквариумы, глядя на которые, она впервые знакомилась с зоологией, и в них, как ей казалось, плавали все те же золотые рыбки. Она часто задавалась вопросом, умудрились ли они пережить ее отца или время от времени умирали и их заменяли новыми. Глядя на них, она вспоминала, как однажды Карлайль[5], разгоряченный спором, подлетел к аквариуму и, потрясая кулаком, закричал:

— Счастливые маленькие мерзавцы! Ох, до чего же вы счастливые! Вам-то не приходится выслушивать тот проклятый, нудный бред, который несет ваш хозяин!

Миссис Фишер думала: «Дорогой Карлайль, великая душа. Такой естественный, такой простой и в то же время какая значительная личность. Иногда он бывал груб — да, если хотите, груб, и не умел вести себя в гостиной. Но кого из нынешнего поколения можно поставить рядом с ним? Отец говорил, что Томас будет бессмертным. Нынешнее мелкое поколение позволяет себе принижать его величие, или совсем не упоминать о нем, как будто этого великого мыслителя вовсе не существовало! Страшно сказать, но некоторые даже не читали его трудов!»