Забытый бог - [44]

— Чёрт! Выходит, что я сам сюда их и привёл! Шпион из меня весьма паршивый!

— Не беспокойся. Здесь они ничего не найдут. А спросят тебя о посылке, говори, что выслал мне коньяк и блёсны. Ты не заметил, когда за тобой снова начали следить?

— Сегодня утром в городе и когда я выехал на автостраду «хвоста» точно не было. А после этого, честно говоря, я и не наблюдал.

— Ну, ничего. Зато теперь мы знаем, что они здесь. А лес — не город. Спрятаться в нём невозможно. Здесь они у нас как на ладони. А теперь объясни мне, зачем ты взял драгоценности из машины?

— Я и сам не знаю! Но действовал я тогда не как вор, а скорее, как сыщик. Рубин для меня был вещественным доказательством того, что произошло на карнавале. И, как оказалось, я не ошибся. Рубин и статуэтка в квартире сами соединились в одно целое. Мне кажется, они принадлежат тому человеку в капюшоне. А если это так, то Корвелл по отношению к нему тоже вор. Как назвать вора, который украл у вора?

— Вор в квадрате, — засмеялся отец. — Ну, хорошо, а зачем ты взял бриллиант?

— Вот здесь я действительно промахнулся. Он помог понять, как расплавилось колье, и мне, конечно, нужно было оставить его в машине. Но в том состоянии я был просто неспособен что-то анализировать.

— Ладно, дело сделано. А прошлое нужно вспоминать лишь для того, чтобы думать о будущем. Что ты теперь намерен делать?

— Я думаю, что мне нужно вернуть вещи их настоящему хозяину. Но кто он такой и как его найти, я пока не знаю. Если это человек в капюшоне, то он может выследить меня быстрее, чем Борк. Ведь он невидимка и умеет притягивать камень на расстоянии. И я не знаю, на что он ещё способен и стоит ли мне его опасаться.

— Невидимка он, как ты убедился, для всех кроме тебя. А притянуть камень, который уже находится в руках у бога, я думаю, и ему не под силу.

— Почему ты решил, что это божество? — Герон пристально посмотрел на отца.

Тот подбросил в камин несколько поленьев, налил в рюмку коньяк и снова сел на своё место.

— Посмотри внимательно на огонь, — сказал отец после того, как сделал небольшой глоток из рюмки.

Герон перевёл взгляд на камин.

Языки пламени вырывались из-под новых поленьев, разрастаясь всё с большей силой. Вскоре они стали напоминать ореол из крыльев. Вспыхнувший в центре огонь, внезапно принял форму сидящего человека с сияющим шаром в руках. Это длилось всего несколько мгновений.

— Что это значит? — Герон смотрел на отца широко раскрытыми глазами.

— Это значит, что тебе предстоит ещё многое узнать, — медленно и тихо произнёс отец. — Но не пытайся понять всё сразу. На это нужно время. Вот, пожалуй, и всё, что я могу тебе сказать!

Журналист сидел в кресле совершенно сбитый с толку. Он понял, что отец знает многое из того, что Герон пока не в состоянии воспринять. А тон, которым отец произнёс эти слова, давал ясно понять, что сыну придется самому во всём разбираться. Отец лишь будет рядом и поможет в трудную минуту.

— А где сейчас статуэтка? — после долгой паузы спросил Герон.

— Её здесь нет. Она в надёжном месте. Я думаю, что нам нужно пойти завтра на рыбалку и позволить твоим «друзьям» погостить у нас в доме. Среди твоих вещей нет ничего, что могло бы их заинтересовать?

— Нет, все вещи новые. От старой одежды я избавился ещё в городе.

— Тогда давай пожелаем друг другу спокойной ночи. Утро вечера мудренее, — отец встал с кресла. — Я принесу тебе в спальню мазь. Перед сном смажешь ею руки и голову. Она поможет восполнить твои потери.

Уже поднимаясь по лестнице, Герон обернулся к отцу, закрывавшему окно.

— Скажи, отец. А наш учитель всё ещё живёт в посёлке?

— Его похоронили в прошлом году, осенью.

— Он чем-то болел?

— У него остановилось сердце. Он умер в свой день рождения.

— Какое это было число? — с замиранием спросил Герон.

— Двадцать пятое октября, — отец уже закрывал входную дверь.

Журналист стал медленно подниматься по лестнице.

«Это был не сон! Это был не сон!» — стучало у него в голове.

«Но почему отец никогда мне об этом не говорил…? Да потому, что даже сейчас он не говорит всего, что знает! Я должен понять всё сам. Другого пути у меня нет».

В спальне он натёр мазью больные руки и свою свежую лысину. У мази был тонкий и приятный запах. Герон даже не спросил отца, из чего она приготовлена. Аромат дурманил и расслаблял. Журналист закрыл глаза и стал вспоминать свой кошмарный сон.

Начал он с того места, когда вошёл в лес.

Через некоторое время стали проявляться все запахи и звуки окружавшие его.

Вот вспорхнул кулик, но Герон уже наблюдал не только за ним, но и за собой, глядя на всё происходящее откуда-то сбоку. Вот мальчишка бросился за птицей через зелёную лужайку и провалился в трясину. Его маленькое тело испуганно и судорожно барахталось в жиже, погружаясь в неё всё больше и больше.

Время остановилось в тот миг, когда на поверхности болота осталось только лицо, и из открытого рта вырвался этот леденящий кровь вопль. Лицо застыло искажённой маской в окружении болотной жижи. На одной ноте остановился звук. Вся природа вокруг словно окаменела, превратившись в картину, написанную рукой талантливого художника.

Герон не знал, сколько длилась эта пауза. Он чувствовал, что всё происходящее не имеет никакого отношения ко времени. Это мог быть час или два, а могло быть всего лишь одним коротким мгновением.