Забытое царство - [38]

Можно предположить, что Идри-ми находился в Алалахе, когда весть о возмущении в Алеппо и, возможно, убийстве его отца достигла его ушей, и, предвидя, что беспорядки могут распространиться, он со всей семьей бежал на юг вдоль Оронта до города, называемого Эмар[34], который являлся приданым его матери. Таковы, по-видимому, обстоятельства сожжения алалахского дворца. Но в Эмаре он обнаружил, что его братья, каждый из которых, согласно обычаю, управлял городом-государством, были теперь на стороне Митанни, и хотя открыто не выступили против него, но доверия явно не заслуживали.

Тогда «я взял мою лошадь, и мою колесницу, и моего оруженосца и уехал отсюда. Я пересек пустынную землю и пришел к воинам Суту (сутиям). С ними я провел ночь в моей крытой колеснице: на следующий день я уехал и прибыл в страну Ханаан. В стране Ханаан я пришел в город Аммйя. В Аммий жили сыновья города Алеппо, сыновья страны Мукиш и Нии и воины страны Ама’у; они увидели меня, и вот я был сын их господина, и воистину они соединились против меня. Поэтому я увел тех, кто следовал со мной, прочь и оставался среди воинов-хапиру семь лет». Царевич, конечно, надеялся отдаться под покровительство фараона, чем и объясняется его побег на юг; он не осмеливался останавливаться там, где имелись жители его собственной страны, для них он был «сын своего отца», против которого они подняли бунт. Хотя Аммия все еще непосредственно подчинялась Египту, контроль со стороны последнего был недостаточно силен, чтобы гарантировать безопасность Идри-ми. Интересно, что он нашел убежище в одном из еврейских племен, обретавшихся на крайнем севере Ханаана (к северу от земли Ашер и Зебулон) за несколько поколений до того, как Иисус Навин вторгся в страну с юга.

Семь лет Идри-ми оставался в изгнании, постоянно совещаясь с оракулами[35], и наконец знамения оказались благоприятными. Он не объясняет, каковы именно они были. Мы должны помнить, что «автобиография» составлялась спустя много лет в совершенно иных условиях, и он должен был быть осторожен в выборе выражений. Идри-ми предусмотрительно ничего не говорит о Египте, но, очевидно, находясь в изгнании, он понял, что Египет — расщепившаяся трость[36] и что единственный выход — искать покровительства Митанни. Поэтому он написал Шутарне, «могущественному царю, повелителю воинов земли Хурри», испрашивая возвратить благоволение[37]: «Наше слово милостиво приняли цари, повелители воинов земли Хурри»; в переписке были оговорены условия соглашения, были принесены необходимые жертвы, и «затем я стал царем». Он построил суда, погрузил на них своих воинов и морем достиг земли Мукиш, т. е. причалил к своей собственной гавани в устье Оронта (современная Эль-Мина у подножия горы Касиос) «перед горой». Как он пишет, и «бык и овца. предстали передо мной как знак расположения, они были и дальше на моем пути. Как один человек, земли Ния, Ама’у, Мукиш и город Алалах, моя столица, вернулись ко мне». Его братья тоже были примирены и получили от него подтверждение на право управлять.

Это широкое признание царя, который столь долго был изгнанником, являлось, конечно, результатом того, что Шутарна одобрил его возвращение; но в документе ничего не сказано об Алеппо, который являлся частью царства Илим-илимма; значит, отныне он был утрачен, и потеря города, видимо, была одним из условий, поставленных Шутарной. Другим условием должно было быть вступление в войну между Хурри и хеттами из. Анатолии, которые в этот момент, накануне восшествия на престол Суппилулиумаса, были ослаблены и в известной мере зависели от милости противника. Но, расположенные в глубине материка, государства союза Хурри были отделены от хеттов грядой Тавра и могли вторгнуться к ним лишь через несколько горных проходов, которые хетты удерживали бы до последней возможности. Один только царь Алалаха мог совершить нападение с фланга, потому что имел выходы к морю, располагал морской гаванью и судами; более того, контролируя Бейланский проход, он мог воспользоваться прибрежной дорогой, идущей от Александретты на Киликийскую равнину. На берегах залива имелось семь хеттских гаваней, маленькие крепости-города. «Их, — говорит Идри-ми, — я разграбил. Страна хеттов не собралась и не выступила против меня; что я хотел, я сделал. Я унес их имущество… их товары, их сокровища и разделил между воинами, и взял свою долю. Затем я вернулся в землю Мукиш и вошел в город Алалах, мою столицу. Захваченное имущество и товары я приказал отправить на юг из страны Хатти, и я построил дом. Я сделал мой трон точным подобием трона царей, мои приближенные начальники стали подобны служителям царя, мои сыновья стали подобны сыновьям царя, мой двор стал подобен двору царя».

Выше я описал, как была перестроена цитадель Алалаха в последний период слоя IV, после разрушения дворца Никмепа; в результате перестройки дворец стал более величественным; место прежнего дворца не застраивалось, а было использовано как часть плаца перед цитаделью. Это согласуется с «автобиографией» Идри-ми; дворец его отца прекратил существование, и он строит новый. Но Идри-ми ясно дает понять, что его сооружение отлично от старого, это полная имитация дворцов его союзников — царей Митаннийского союза. Жилище Никмепа — не более чем увеличенный в размерах частный дом в лучшем жилом квартале города; Никмепа скорее был первый среди равных, чем царь. Илим-илимма расширил дом отца, но продолжал жить среди горожан, и, когда народ взбунтовался, дом царя оказался беззащитен. Похоже, что Идри-ми усвоил этот урок и использовал добычу, захваченную у хеттов, не для восстановления дома своих предков, а для обеспечения собственной безопасности. Он хотел жить, как подобает царю, под защитой своего войска, в твердыне, огражденной со всех сторон от любых посягательств; он строит дворец внутри цитадели.