Забайкальцы. Т.2 - [12]

— А я сегодня кровь во сне видел! Вот оно, в руку сон-то. Раздевайтесь, гостюшки дорогие, одежу вот тут вешайте, а оружие-то, оружие… в горницу можно. Где Настасья-то, Макаровна? Пусть она на заимку-то не едет сегодня. Кличь Матрену, да накрывайте живее на стол. А я к Трофиму живой ногой, за Томилиным его спосылаю, да ишо кое-кого пригласим к вечеру. Проходите в горницу, проходите. Кучера-то накорми, Макаровна.

* * *

К вечеру, после сытного семейного обеда с выпивкой, собрались гости: поселковый атаман Демидов, начальник станции Жданович, Христофор Томилин, Агей Травников, Кузьма Крюков — все с женами, разнаряженные по-праздничному. Сидели на стульях, на креслах и табуретах, служивые — в переднем углу. Не было лишь Семена, месяца два тому назад уехал он на излечение к какому-то бурятскому шаману.

Иннокентий лицом походил на отца: такой же синеглазый, высоколобый, с большими залысинами на висках. Очень польщенный всеобщим вниманием к нему, щеголяя офицерским чином и осведомленностью в военных делах, рассказывал он о последних событиях в Забайкалье и на Дальнем Востоке.

Слушали его внимательно, даже Жданович, более других осведомленный в делах политики, читающий газеты, и тот весь обратился в слух, сидя в глубоком кожаном кресле. А Савва Саввич, гордясь сыном, украдкой поглядывал на гостей и, читая во взглядах их уважение к Иннокентию, так и цвел в счастливой улыбке.

Только старший сын Саввы Саввича, смуглолицый, чернобородый Трофим, вел себя несколько иначе. Хмель у него от сегодняшней выпивки уже прошел, и Трофиму хотелось, чтобы Иннокентий кончил скорее свои рассказы, да и приступить бы к ужину, к выпивке. Не вытерпел Трофим, на цыпочках, чтобы не стучать сапожищами, во второй раз отправился на кухню, где его жена Анисья, вместе с Настей и вездесущей Марфой Дидючихой, помогали Макаровне готовить ужин.

На кухне дым коромыслом, на раскаленной докрасна плите шипит, клокочет, жарится и варится говядина, поросятина, индюшки. Вкусно пахнет жареным мясом и луком. Больше всех суетится, хлопочет Макаровна, то и дело слышно:

— Анисья, котлеты-то переверни да покроши еще луку. Игнатьевна, как у тебя пироги-то? Смотри, не подгорели бы. Настасья, занеси ишо пельменей с решето. А ты чего опять приперся? напустилась она на Трофима.

— Узнать, маменька, как у вас тут дела-то идут?

— У нас все на мази, ишо немного — и подавать можно.

— Кеха наш насчет власти разъясняет старикам и все такое прочее. Да-а, маменька, какой у меня братец-то, погоны серебряные, три звездочки, сотник по-нашему! Даже штаны на нем какие-то особенные, синего сукна, колени в обтяг, а кверху широкими пузырями, галифе называются, а лампасы-то атласные.

— Завидно? — Макаровна обернулась к Трофиму, улыбаясь вытерла фартуком вспотевшее лицо.

— Да нет, маменька, я к тому, что ведь он небось сотней командует, сто двадцать человек у него под началом таких вот, как я, гавриков! Шутейное дело!

— А кто его выучил, на ум-то кто его наставил?

— Само собою, маменька, рази ж я не понимаю.

— То-то же, иди к гостям-то.

— Сейчас-то, маменька, родимая, ты вот на радостях-то удружи мне чарочку, чтобы, значит, за здоровье братца благородного, ну и за ваше то же самое.

— Ладно уж, налей ему, Анисья.

Выпив, Трофим крякнул от удовольствия, вытер ладонью усы и снова на цыпочках в горницу.

А там Иннокентий рассказывал, что Москва, Петроград и центральные губернии России все еще находятся под властью большевиков, но они доживают последние дни. Они окружены со всех сторон войсками белых армий, которыми командуют боевые, прославленные генералы. Кроме того, войскам Временного правительства помогают союзники, четырнадцать держав — союзниц России.

Одобрительный шумок зашелестел в горнице, а Савва Саввич спросил:

— А кто же у нас теперь главный-то управитель?

— Верховный правитель теперь адмирал Колчак, резиденция его находится в Омске. Ну а в областях по-прежнему будут управлять губернаторы и атаманы. Вот у нас, к примеру, создан войсковой казачий круг, войсковым-наказным атаманом является известный вам генерал-лейтенант Семенов Григорий Михайлович.

— Знаем Семенова, — усмехнулся Савва Саввич, оглаживая бороду, — даже и помогали ему попервости-то, как он объявился, неплохо. Шесть коней первеющих выставил я ему без копеечки, да и продуктов, и одежи, и другого прочего немало. А скажи, сынок, какое теперь будет за все это вознаграждение?

Иннокентий переглянулся с носатым офицером, оба чему-то улыбнулись.

— Заплатить-то, конечно, заплатит, — вновь заговорил Иннокентий, — а я вам советую, папаша, не требовать этой платы.

— Не тре-е-е-бовать? — удивился старик. — То есть как же это так?

— Очень просто, подарок дорогому нашему атаману, чтобы и другие твоему примеру последовали. Мы от этого не обеднеем, а войску забайкальскому помощь будет, и для меня это большая приятность.

Савва Саввич вытер платком сразу вспотевший лоб, и когда заговорил, то голос его звучал неуверенно, робко.

— Я-то, конечно, могу и пожертвовать и все такое, да как другие-то. А потом, ты то возьми во внимание, Кеша, — тут Савва Саввич оживился, окреп голосом, — мы ведь Семенову не только капиталом помогли — и в дружине вольной состояли, даже до се оба с Семеном. А вот Христофор Миколаич командиром у нас значится.