За журавлями - [4]
— Собирайся, Федя, завтра поедем в город.
Наутро, как только рассвело, мы запрягли нашего Кобчика, положили в телегу два мошка овса, охапку сена, накрыли все мешковиной и поехали в город. Ехали долго, а когда солнце поднялось уже высоко и я начал подремывать, под колесами телеги загрохотали камни мостовой. Мы въехали в город. Проехав немного по тряской дороге, отец остановил коня у лавки с вывеской «Овес и сено».
— Подожди тут, — сказал он, передавая мне вожжи, а сам пошел в лавку. Я слышал, как он громко с кем-то там спорил, потом вышел, взвалил мешок овса на плечо и понес к весам, которые стояли наружи. Я свалил с телеги второй мешок и волоком подтащил к весам. Приказчик взвесил мешки и отсчитал отцу деньги.
Потом мы поехали по городу дальше. Я разглядывал каменные дома, высокую колокольню и голубей, которые кружились над ней. Навстречу нам из церкви шли женщины, монашки в черном одеянии, ковылял солдат на одном костыле. У трактира валялся мужик в совсем новеньком картузе. Остановились мы перед базарной площадью, где было много пустых подвод. Отец выпряг коня, повернул его мордой к телеге и, сказав мне «сиди тут», пошел на базар что-то покупать. Оставшись одни, я подумал: как бы меня тут не обокрали. Хотя красть-то, кроме мешковины, охапки сена и веревочного кнута, было нечего.
Отец вернулся скоро. Он принес мне большой кусок развесного пряника. Матери купил цветастый платок.
К соседней с нами подводе пришел с базара безрукий солдат. Возницей у него был паренек моих лет. Отец подошел к солдату.
— Отвоевался, служивый?
— Как видишь.
— Ну как там, гонят германца?
— А чего их гнать, — усмехнулся солдат, — они сами скоро побегут, своих буржуев бить… А мы своих…
— Это как же понять? — спросил отец.
— А так… За што воевать-то? Что германцу, что нам.
— Как — за что? За отечество. За царя-батюшку.
— А ты сам-то воевал за царя-батюшку?
— А как же… В четвертом годе с японцем воевал.
— За царя-батюшку? — переспросил солдат.
— За него.
— Ну и много он отвалил тебе за усердную службу?
Отец растерялся. Поскреб в бороде.
— Положим, оно так… Ничего… Окромя…
— Окромя того, что брюхо к спине притянул.
— Оно, конечно, — запнулся отец. — Голодно… Опять же…
— Опять же волки грызутся, а у овец шерсть летит… Офицеры да генералы награды зарабатывают, а нам, усердным, которые за царя-батюшку воюют, руки-ноги отрывает.
Солдат кивнул на пустой, заправленный под ремень рукав.
Отец промолчал.
Потом разговор пошел спокойней. Расспросили друг друга про урожаи, про сенокос, про цены на лен, узнали, кто на какой мельнице рожь молол и сколько за помол в этом году берут. А когда опять заговорили про войну, солдат сказал:
— Не нужна она, браток, нам. Ни рабочим, ни мужикам, ни бабам нашим.
Всю дорогу домой отец ехал молча.
Однажды в середине зимы 1915 года к нам зашел Тимохин отец, дядя Харитон, и рассказал, что в городе расширяется мастерская братьев Щукиных, будут делать кровати для лазаретов, набирают подростков в подручные слесарям.
— Может, отвезем ребят, — сказал отцу дядя Харитон. — Все равно скоро жрать нечего будет, а там хоть рукомеслу научатся. Им вдвоем веселее будет… Да и Авдей там. В случае забалуют, маленько приструнит.
Отец посмотрел на мать, та молчала.
И через неделю нас с Тимохой отвезли в город.
Мастерская Щукиных только называлась мастерской, на самом же деле это был небольшой заводик с литейной, где отливали печные вьюшки, сковороды, утюги и другую мелочь. Кроме литейной, на заводе были две слесарные мастерские: в одной изготовляли железные кровати, в другой делали висячие замки разных размеров и ключи к ним. Мы с Тимохой попали в «Замковую». Он подручным к маленькому, тщедушному и беспокойному старику Архипову, который за свою горячность имел шутливое прозвище «Самовар», а я к Константину Макаровичу, всеми на заводе уважаемому дяде Косте, которого любили за незлобивый и независимый характер. Дядя Костя не скрывал своей неприязни к царскому строю и при случае, в разговоре с рабочими, мог запустить «шпильку» не только в продажных министров, но и в самого царя-батюшку.
Осмелев, как-то Тимоха спел ему частушку про царя Николая и его шайку.
— Молодец, — одобрил дядя Костя. — Ну, а как Федя, — показал он на меня, — свой парень?
— Свой, — ответил Тимоха. — Мы с ним эту частушку еще в деревне выучили.
— Ну, вот и хорошо… Значит, в нашем полку прибыло.
С этого дня мы подружились с дядей Костей.
Жили мы с Тимохой в полуподвальной комнатке недалеко от вокзала у доброй и проворной женщины Марьи Пановой, бездетной и недавно овдовевшей. Мужа ее, кровельщика Степана Панова, убили в первый же месяц войны. Об этом ей написал земляк Степана, служивший с пим под Могилевом в одной роте.
На наше грошовое жалование тетка Марья варила нам чугунок похлебки. По воскресеньям покупала в мясной лавке кости, и тогда похлебку ели с наваром. На загладку высасывали кости. Я разбивал их старым увесистым молотком, а Тимоха полагался на свои крепкие зубы.
Простояв у тисков половину рабочего дня, шесть, а то и семь часов, мы шли на перерыв. У бачка с кипятком выстраивалась очередь подручных. Каждый нацеживал себе железную кружку. Кипяток пили кто с куском хлеба, кто с картофелиной, кто с лепешкой, а кто и пустой, вприглядку. Мы с Тимохой не горевали, что у нас нет ни картошки, ни хлеба, потому что знали: тетка Марья обязательно накормит нас дома похлебкой.
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.