За всю любовь - [57]

В памяти на мгновение возникают его ледяные глаза. Своим взглядом он мог подчинить ее себе, но Линда не уверена, что он действительно любил ее, поэтому сейчас смотрит совсем в другие глаза. Жадно целуя Алессандро, она стягивает с него футболку, расстегивает ремень и джинсы. Она жаждет его так же безудержно. Алессандро снимает с нее мягкие брюки, которые падают на землю, а потом и трусики.

Он начинает ласкать ее языком и пальцами, ему не терпится наполнить ее своей живительной энергией. Алессандро крепко обнимает ее, Линда закрывает глаза и закусывает губу, чувствуя его твердый и горячий член. Внезапно Але берет его в руки, высвобождая из трусов, и сжимает почти с яростью. Линда наконец позволяет ему войти в себя. Решительно и напористо. Они дают волю естественной свирепой энергии, звериному, первобытному сексу. Кажется, что это сон, безумный полет в параллельный мир. Линда и Але повинуются ритму музыки, которая идет из самого сердца. Она всегда сопровождала их, наполняя жилы кровью. Их тела проникают друг в друга и сливаются в одно, пронизанное блаженством и теплом. Невидимая река, которая смещает их внутреннюю ось симметрии, раздвигает границы души, наполняя ее новой сущностью: солью, смешивающейся с медом. Линда позволяет ему проникнуть все глубже и наконец полностью чувствует его в себе. Она хочет, чтобы он был в ней, полный и твердый. Теперь она не отпустит его, когда почувствовала, что значит оказаться во власти того, кто отдается тебе целиком и полностью. Сейчас в Линде соединились все черты, начиная с детских пор, когда она была девочкой, беспечной и непокорной, до того, как стала зрелой и страстной женщиной. Она сосредоточена на Алессандро, будто он ее единственно возможный исход. Он тот самый мальчик, к которому много лет назад она сгорала от желания, впервые познав секс и, может быть, любовь. Его стройное, гибкое тело, все еще хранящее свежий и успокаивающий запах, как в детстве, пленяет ее. В то же время Алессандро тот незнакомец в маске, зрелый и крепкий, который взял ее той ночью в Париже и покорил своим натиском и чувственностью. О нем Линда грезила столько ночей. Алессандро такой разный, и теперь она хочет любить его, как никогда.

Алессандро на мгновение замирает внутри нее, потом резко выходит и кончает ей на грудь, подобно извержению вулкана, который взрывается, подарив ей наивысшее блаженство, которое она когда-либо испытывала.

Так, обнаженные, они лежат, обнявшись, во тьме пещеры, в которую пробиваются лишь редкие проблески света, будто желая поглотить каждую частичку тела друг друга. Неожиданно Алессандро дует ей в шею, в ту точку, которая известна только ему. Линда сворачивается, как ежик. Потом, словно проснувшись от короткого сна, смотрит на него своими зелеными глазами, улыбается и нежно гладит по подбородку.

– Я вечно, как ходячая катастрофа. Ты простишь меня? Я слишком долго не понимала.

– Что? – спрашивает Алессандро.

– Что люблю тебя, – Линду охватывает дрожь. Сейчас она уверена в своих словах, как никогда, и про себя повторяет: «Еще не поздно, никогда не поздно, если это настоящая любовь».

– А теперь ты в этом уверена?

– Да. Я совершила все ошибки на свете, но теперь я точно знаю: я всегда тебя любила, только не понимала этого.

– Ты не представляешь, как я ждал, когда ты скажешь мне эти слова.

Алессандро прислоняется лбом к ее лбу и закрывает глаза. Он наслаждается этим моментом, как путник, который, пройдя огромную пустыню, наконец нашел свой оазис.

– Все эти годы, пока я странствовал по свету, ты была моей путеводной звездой. Но теперь, когда ты в моих объятиях, я не могу позволить тебе уйти, не хочу больше терять тебя. Потому что ты та звезда, к которой я хочу всегда возвращаться.

Алессандро открывает глаза и смотрит на нее с нежностью.

– Повтори еще раз, пожалуйста, – просит он.

– Я люблю тебя, – говорит Линда, переполненная эмоциями.

– Я тоже люблю тебя, – отвечает Алессандро. – И всегда буду с тобой, если ты этого захочешь.

Уже почти пять утра, когда Линда открывает глаза. Тусклый свет пробивается сквозь щели жалюзи, темнота уступила место мягкому полумраку. Она потихоньку высвобождается из объятий Алессандро и садится, свесив ноги с кровати. В этой постели она никогда не спала, хотя хорошо ее знает.

И теперь этот дом, где Линда всегда бывала как его подруга, кажется ей совсем другим, и она с удивлением рассматривает его. Она выбирается из-под одеяла в одних трусиках и бюстгальтере и делает на цыпочках несколько шагов по комнате.

Память возвращает ее в детство: они часто проводили время вместе и делили друг с другом маленькие радости и большие тревоги этого непокорного возраста. Линда оглядывает комнату и замечает, что некоторые вещи остались такими, как прежде: например, странный абажур в виде карты мира, который Алессандро выпросил у родителей. Или портреты Брюса Чатвина с рюкзаком за плечами и Роберта Капа с фотоаппаратом «Роллейфлекс» – двух его кумиров, путешественников-революционеров. На полу тут и там коробки с книгами, CD и DVD-дисками, кассетами со старыми фильмами, тетради, записные книжки, записки, стереонаушники, пленки, негативы, объективы, линзы для фотоаппаратов, ключи от домов, которые больше ему не принадлежат, вышедшие из оборота монеты дальних стран, брошюрки, которым неизвестно сколько лет, и даже тарелки со стаканами: все признаки того, что здесь живет странник, побывавший в самых немыслимых уголках мира.