За все надо платить - [16]

Рабочий передал ей шариковую ручку, и Кили, переложив спящую малышку поудобнее, подписала квитанцию. Бросив взгляд на подпись, он отрывисто произнес:

— Сочувствую вам… ну… вы знаете. Мы слышали о вашем горе. О несчастном случае.

— Спасибо, — сказала Кили.

Рабочий привычным жестом сунул ручку в нагрудный карман комбинезона и зажал дощечку под мышкой.

— Теперь вы готовы к зиме, — продолжал он. — Звякните нам весной… ну, где-то за месяц до начала сезона, и мы внесем вас в график. Придем, снимем брезент, все проверим и прочистим.

Перед уходом он протянул Кили визитную карточку с телефонами, и она ее послушно взяла, хотя знала, что никогда ею не воспользуется. Она уже решила, что задолго до наступления весны ее и детей в доме уже не будет. Как ни прекрасен этот дом, она не станет по нему тосковать. Он не оставит по себе счастливых воспоминаний. В связи с этим домом у нее останется только одно воспоминание — о том, что она здесь потеряла.

Кили закрыла глаза и откинулась на спинку шезлонга. Эбби тепло и уютно свернулась у нее на руках, последние лучи нежаркого осеннего солнца ласково пригревали ее лицо. «Господи, спасибо тебе за нее! — подумала Кили, чувствуя, как боль в сердце смягчается. — Спасибо тебе за моих детей». Они нуждались в ней, и это давало ей силы продолжать жить.

Кили услыхала, как хлопнула входная дверь, потом до нее донесся зовущий ее голос сына. Надо было подняться, отнести Эбби в кроватку, поговорить с Диланом, но ее сковало странное оцепенение. Крикнуть она не могла: боялась разбудить Эбби. Оставалось ждать, что он сам ее найдет. И в самом деле, несколько раз громко окликнув ее из глубины дома, Дилан вышел во дворик.

— Вот ты где, — недовольно проворчал он.

Кили осторожно повернулась в шезлонге. Дилан стоял рядом и смотрел на мать и сестру сверху вниз. Несмотря на теплый осенний вечер, он надел отцовскую кожаную куртку поверх футболки. Его лицо хранило отчужденное выражение, словно он смотрел на них издалека.

— Привет, дорогой, — сказала Кили. — Я никак не могла подняться.

— Почему бы тебе не уложить ее в постель? — спросил он, как будто напоминая матери, что надо вести себя разумно, по-взрослому.

Кили вздохнула и взглянула на спящую дочку.

— Потому что так приятно ее держать, — призналась она. — Мне просто не хотелось двигаться.

— Я так и понял.

Он с размаху опустился в ближайший шезлонг, бросив рядом рюкзак.

— Как дела в школе? — мягко спросила Кили.

— Дерьмово.

— Дилан! — упрекнула она его. — Следи за своим языком.

— Извини, — пробормотал он.

— Тебе много задали на дом?

— Тонны. Но в основном все легкое.

— Вот и хорошо. — Несколько минут они просидели в молчании, потом Кили сказала: — Я сегодня вызывала рабочих из фирмы закрыть бассейн.

— Ясно, — кратко отозвался Дилан.

«Перемени тему!» — приказала себе Кили.

— Вообще-то говоря, я сегодня сделала несколько полезных дел. Позвонила агенту по недвижимости, попросила его зайти и осмотреть дом. Чтобы мы могли выставить его на продажу.

— Отлично. Я этот дом терпеть не могу.

Кили вздохнула.

— Знаю, ты старалась, чтобы нам здесь хорошо жилось, — торопливо добавил Дилан.

— Да ладно, милый, все в порядке. Сказать по правде, я сама его терпеть не могу.

Дверной звонок, раздавшийся в глубине дома, заставил их обоих вздрогнуть.

— Дилан, ты не мог бы…

— Иду, иду, — ответил он, подхватывая брошенный рюкзак.

Кили нахмурилась, глядя на его обритую наголо голову и серьгу в ухе, но от комментариев воздержалась. «Это всего лишь мода, — твердила она себе. — Это ничего не значит». В то же время она понимала, что у людей складывается неверное представление о ее сыне. Оба ее брата, приезжавшие на похороны, осудили внешность Дилана.

— Я, пожалуй, пойду покатаюсь на скейтборде, — бросил он через плечо.

— Сначала сделай уроки, — почти машинально ответила Кили.

Бережно держа девочку на руках, она поднялась с шезлонга и прошла через застекленные двери в гостиную. В прихожей Дилан разговаривал с приятного вида темноволосым мужчиной в легкой спортивной куртке и рубашке с галстуком. Выглядел он вполне респектабельно, но Кили почему-то занервничала.

— Миссис Уивер? — Мужчина подошел к ней. — Извините за беспокойство. Я детектив Фил Страттон, следователь окружной прокуратуры.

— Здравствуйте, — сказала Кили и повернулась к Дилану. — Ты не мог бы уложить ее в кроватку, милый?

Дилан бросил рюкзак, неохотно, волоча ноги, подошел к матери и взял на руки сестричку, словно мешок с картошкой.

— Осторожно, — предупредила его Кили.

Эбби захныкала, но тут же успокоилась, привалившись головкой к черной футболке Дилана с рекламой боев без правил.

— А я чего? Я осторожно, — проворчал Дилан и направился к двери.

— Спасибо, дорогой. Что бы я без тебя делала?.. Не хотите ли присесть, детектив Страттон?

— По правде говоря, я хотел бы поговорить с вами обоими, — ответил детектив.

Кили и Дилан обменялись удивленными взглядами, но возражать не стали.

— Хорошо, уложи малышку и сразу возвращайся сюда, — велела сыну Кили.

Когда Дилан покинул комнату, она снова предложила детективу сесть. Он осторожно примостился на краешке стула, поправил складку на брюках и разгладил галстук. Кили села на диван напротив. Его присутствие в доме странно тревожило ее.