За убегающим горизонтом - [58]

Не определена была и точная форма Земли. Бугенвиль знал, что маятниковые часы, выверенные в Париже, отстают вблизи экватора на две с половиной минуты в сутки и для исправления их хода необходимо укоротить маятник. Ньютон объяснил это явление тем, что Земля не шар, а имеет сфероидичную форму — сплюснута у полюсов.

Перед отплытием Бугенвиль тщательно изучал результаты экспедиции Пьера Бугера, Шарля Кондамина и Луи Годена, измерявших в течение семи лет длину дуги меридиана в Перу от 0°2′30″ с. ш. до 3°4′30″ ю. ш. Они нашли, что сжатие земли равняется 1: 314.

И вот теперь, точно определив долготу острова, Бугенвиль смог вычислить, что протяженность Тихого океана по экватору составляет сто тридцать градусов, то есть более трех тысяч двухсот лье.

Это было намного больше, чем определяли Кирос, Менданья, Лемер и Схоутен и даже путешественники нового времени — Ансон и Байрон.

Другая задача — определить, смыкается ли Новая Гвинея с Новой Голландией, так и осталась нерешенной. Слишком много нужно было затратить сил, чтобы исследовать всю юго-западную часть Тихого океана.

Теперь, когда корабли пересекли воображаемую линию, разделяющую западное и восточное полушария, силы обоих экипажей были на исходе. Бугенвиль знал, что поддержать бодрое состояние духа своих спутников лучше всего упорным, непрерывным трудом.

Во время длительных походов в глубь острова он старался развить у матросов чувство красоты природы.

Стоя перед гулким водопадом, Бугенвиль подумал о том, что в Париже, который называют величайшим городом мира, столицей всех столиц, каскады и фонтаны королевских дворцов соседствуют с грязными сточными канавами. Нечистоты и кровь из боен, расположенных в центре города, текут прямо под окнами, а во время дождя парижская улица превращается порой в непреодолимое препятствие, и чтобы пересечь ее, нужно прямо-таки акробатическое искусство. Париж, любимая Франция! — как далеки они и как дороги всем морякам. Судьба четырехсот человек вверена его опыту, предприимчивости, находчивости и осмотрительности.

Бугенвиль торопил людей — надо скорее закончить работы.

Пришел день отплытия. Командир экспедиции обратился к морякам с краткой речью. Он сказал, что нужно сохранять твердую дисциплину и неукоснительно выполнять все распоряжения — только тогда они благополучно вернутся на родину! Слова Бугенвиля о том, что он доверяет своим матросам, вызвали возгласы одобрения.

Странную картину представляли собой экипажи обоих кораблей. Тропические ливни, томительный зной, сменяющийся холодом, изнурительная работа, недоедание, превратившееся в голод, болезни неузнаваемо изменили облик матросов. Их истощенные, загоревшие до черноты, обветренные лица покрылись цинготными пятнами. Истрепавшаяся одежда висела лохмотьями. Многие по-пиратски повязывали головы шейными платками. Почти у всех на поясе висели длинные ножи для защиты от диких зверей и ядовитых змей. Лишь один Аотуру, изящный и грациозный в своем парео, походил на актера, попавшего в шайку разбойников. Неизменно подвижный, веселый и приветливый, таитянин оставался таким же обаятельным, каким был у себя на родине.

Через несколько дней, после того как корабли вышли из бухты, открыли новые острова. Бугенвиль назвал их именами офицеров — Бурнана, д Орезона, Бушажа и лично нанес на карту. Все эти острова располагались редкой цепочкой вдоль северо-восточного побережья острова Новая Британия.

Для экипажей сшили одежду из парусины, но почти все ходили босиком. Пришлось снова значительно сократить пищевой рацион. Бугенвиль постоянно внушал спутникам: нельзя падать духом. Даже в самых тяжелых обстоятельствах побеждает терпение и выдержка. Он приказал вечерами устраивать танцы, как и в благополучные времена похода.

Прошло еще несколько недель. За это время обнаружили новые земли и среди них остров Анахорет, названный так потому, что его жители не обратили почти никакого внимания на два судна, идущие под парусами.

Корабли лавировали среди многочисленных островков, расположенных к северо-востоку от Новой Гвинеи, Бугенвиль дал этому архипелагу наименование Эшикье — Шахматная доска (острова Ниниго).

Положение ухудшалось тем, что остатки провизии испортились. Люди ели протухшую солонину, с трудом подавляя тошноту. Половина экипажа уже не могла работать. Даже любимец Бугенвиля, боцман Пишо, погрустнел. Он проплавал более полувека, ему пришлось испытать всякое, но и он слег от жестокой цинги.

Наконец корабли оказались у побережья Новой Гвинеи. Дул слабый юго-восточный бриз. Шли дожди, сменяющиеся ясной погодой и полным штилем.

Однажды на фрегате прозвучали сразу две тревоги. Марсовый заметил длинную полосу прибоя. Бугенвиль тотчас отдал приказание положить лево руля, но с бака закричали, что под судном мель. Легли в дрейф. Наутро на расстоянии всего нескольких морских миль открылся голландский остров Боеро (Буру). Когда суда приблизились, морякам предстала сказочная страна: на берегу бродили стада тучного скота, высились кокосовые пальмы. Земля изобилия!

Французы жадно смотрели на берег. Но прекрасный остров для них был подобен миражу: голландцы никого не пускали в свои владения. Все губернаторы неуклонно выполняли приказ — отгонять иностранные корабли, прибегая, если нужно, к оружию. Баснословные богатства, извлекаемые при чудовищной эксплуатации заморских владений, текли в Голландию — в кладовые банкиров, купцов и ростовщиков.