За убегающим горизонтом - [60]
Однажды де Бушаж пришел к Жанне с какой-то книгой.
— Ее написал наш соотечественник, аббат Прево, — сказал он девушке, — я купил ее здесь, на острове. В ней описывается много путешествий и приключений.
— Неужели все еще пишут книги? — спросила Жанна. — Ведь их и так уже слишком много.
— Книг никогда не может быть слишком много, — сказал шевалье, — всякое чтение полезно, ибо дает пищу уму и наводит на размышления.
— Кажется, я вряд ли приохочусь к чтению, — сказала Жанна. — Мосье Коммерсон давал мне много книг, но все они показались мне скучными, я могла одолеть лишь несколько страниц.
Шевалье сел на ствол поваленного бурей раскидистого дерева. Жанна, придерживая платье, устроилась рядом. Она уже успела преобразиться, оставив в голландской лавке все свое жалованье.
Де Бушаж взглянул на нее.
— Ты теперь совсем другая, Жанна, в этом платье и туфлях. Никогда бы не поверил, что ты можешь выглядеть настоящей дамой. Я даже робею в твоем присутствии.
— Какая же я дама? У меня обветренное лицо и грубые руки, как у любого матроса.
С де Бушажем Жанна чувствовала себя легко и просто. В путешествии, вдали от родины, она обрела настоящих друзей. Но что будет, когда они возвратятся во Францию? Там она не сможет быть слугой, вернее помощницей Коммерсона, как здесь. Там ее удел кухня и стирка белья — обычные обязанности служанки. Она взглянула на де Бушажа: можно ли рассказать ему об этом?
Шевалье как бы угадал ее мысли.
— Вот что, Жанна, — сказал он, — теперь ты побывала в самых отдаленных уголках земли, а вот по парижской мостовой еще никогда не ступала. Хочешь, я возьму тебя в столицу?
— Спасибо, мосье, вы так добры ко мне, — вспыхнула Жанна. — Право, не знаю, чем я это заслужила. Я охотно отправилась бы с вами куда угодно, но вот мосье Коммерсон…
Де Бушаж задумчиво смотрел на море.
На синей глади залива покачивались в такт набегавшим волнам суда голландской компании. Среди них выделялся стройный корпус фрегата.
— …Если бы можно было не расставаться с вами обоими, — тихо добавила Жанна.
Моряк взял в свою широкую ладонь ее руку и осторожно пожал ее.
Как всегда после высадки на берег, цинготные больные вскоре почувствовали себя значительно лучше.
Пополнив запасы провианта, Бугенвиль решил сняться с якоря и, используя попутные ветры, дующие в это время года, добраться до Батавии. Несмотря на кажущееся расположение к французским морякам, резидент острова Генрих Оуман наотрез отказался дать им точную карту здешних вод. Бугенвилю не позволили даже следовать за голландской шхуной, уходившей на Яву. «Будёз» и «Этуаль» в одиночестве вышли из порта, чтобы начать бесконечное блуждание среди множества островов Молуккского архипелага.
Голландцы не только не дали никаких объяснений, но и сознательно преувеличили трудности плавания. На французских же картах некоторые острова были показаны неточно, широты определены не всегда правильно. Поэтому де Бушажу ежедневно приходилось вести точные обсервации широты. Это была трудная и утомительная, но совершенно необходимая работа.
Экипажи кораблей не могли насытиться после продолжительной голодовки. Матросы накупили у обитателей попадавшихся на пути островов всякой живности, плодов, зелени. Нельзя было ступить по палубе и шагу, чтобы из-под ног с громким кудахтаньем не вылетела курица. Цинга исчезала на глазах. Однако моряков подстерегала другая опасность…
Перемена пищи, хотя и в лучшую сторону, не могла не отразиться на пищеварении. И вот у многих появились признаки острых кишечных заболеваний. Началась дизентерия. В жарком климате, с постоянными душными испарениями она была болезнью особенно опасной.
Но моряки не падали духом. Даже больные выходили на палубу, когда впереди по курсу открывалась новая земля.
Еще несколько недель, и моряки увидят Батавию.
Но общее приподнятое настроение было омрачено смертью боцмааа Пишо. Он так и не смог оправиться от болезни, свалившей, его еще у острова Бука.
Старый моряк, избороздивший на своем веку все океаны, не выдержал трудностей этого, ставшего в его жизни последним, пути.
Отец Лавесс с безразличным выражением произнес краткую молитву, и тело Пишо, завернутое в парусину, скользнуло в глубину.
Через несколько дней на пути фрегата оказалось небольшое судно, похожее на ящик, с пирогой на буксире. Оно шло одновременно под парусом и на веслах, держась у самого берега. К Бугенвилю подошел французский матрос, нанятый на Боеро и плававший ранее на голландских судах.
— Мосье капитан, — сказал он, — это пиратское судно, охотящееся за невольниками.
— Как, — вскричал Бугенвиль, — В таком случае мы откроем по нему огонь без предупреждения!
Но пираты, видимо, почуяли опасность. Они сразу же изменили курс и вскоре исчезли за одним из бесчисленных островков.
— Жаль, — сказал Бугенвиль капитану Дюкло-Гийо, — что это судно скрылось. Мы могли бы отплатить хотя бы за некоторые из тех жестокостей, которые здесь, в голландских водах, происходят ежедневно, ежеминутно. Я узнал на острове Боеро кое-что о голландском управлении Ост-Индской компании.
— Да уж, — сказал в тон ему Дюкло-Гийо. — Я сам видел человека, у которого выжгли на лбу клеймо и наказали кнутом за то, что он показал англичанину карту этих мест! Вот и нам теперь приходится плавать, как в тумане, среди этих многочисленных островков.
