За растениями по горам Средней Азии - [59]

По боковым ущельям

Если речной врез Бартанга напоминает щель, пропиленную пилой, то Язгулемская долина скорее похожа на глубокий след от удара топором. Склоны круты, но не так отвесны, как на Бартанге. От скал к дну долины спускаются огромные осыпи; по вертикали они тянутся иной раз до полукилометра. Большинство троп Язгулема проложено по этим осыпям. Полотно тропы постепенно оползает, люди проминают выше другую, и так из года в год. Поэтому проложить на Язгулеме автомобильную дорогу не легче, пожалуй, чем прорубить ее в скалах Бартанга. Там надо пробивать ее взрывчаткой; это трудно, зато надежно. Здесь же требуется постоянный надзор за полотном, чтобы его не засыпала надвигающаяся сверху щебенка. Около 20 процентов площади склонов покрыто в Язгулеме осыпями. Они перекрывают борта долины и составляют основу язгулемского пейзажа.

В Язгулеме каждое ущелье на свой лад. Одни сухие, другие влажные. По одним приходится подниматься чуть ли не на ногтях, в другие заводит крутая, но надежная тропа, а то и автомобильная дорога. Одну из них — в Мотраундару — пробили геологи и горняки. Ехать по этой дороге — не удовольствие. Как говорится, «пломбы из зубов вылетают». Но ехать можно. Средняя скорость — 4 километра в час. Если учесть, что на 18 километров пути приходится около двух километров подъема, это уже неплохо.

Интересное это ущелье, Мотраундара. Внизу отвесные скалы, в середине — Хугазский водопад. Вся река делает огромный прыжок на 25 метров, а выше — изумительные по красоте места. Зеленые поймы и низкие террасы окаймлены серыми осыпями, над которыми нависают коричневатые скалы, а выше — снега, ледники и сияющее памирское небо. Когда-то, еще на моей памяти, эти поймы и террасы были покрыты лесами. За пять лет горняки почти полностью вырубили эти горные тугаи. Рядом разведочная выработка, и горнякам нужен был крепежный лес. Пойменные леса еще могут восстановиться, а вот вырубленные на топливо арчевники — вряд ли: ведь возраст арчи в горах превышает иногда тысячу лет.

Об этих лесах у меня был разговор с начальником горнопоисковой партии. Он сидел на арчовом бревне и подписывал на колене какие-то бумаги для бригадиров. Когда бригадиры разошлись, я начал бой за язгулемские леса. Говорил о том, что для восстановления арчевников требуются столетия, что, вырубая лес, он ставит под угрозу смыва почву, которой здесь и так мало, что в конечном итоге рентабельнее завозить сюда крепежный лес и дрова, а не вырубать здешние рощи, играющие водорегулирующую роль. Говорил долго, горячо, даже с каким-то отчаянием. Начальник слушал молча. За день он устал. Потом поднялся, позвал меня в «кабинет», отгороженный досками от глинобитной столовой, и спросил, знаю ли я, что дает их работа. Я сказал, что знаю. Тогда он изложил свою позицию. Она сводилась к тому, что часть вырубленного леса они пустили на строительство автомобильной дороги, которая уже способствует развитию экономики долины. К тому же успех их дела приведет к такому экономическому преобразованию Язгулема, что нанесенный ущерб окупится сторицей. И наконец, если подсчитать, то еще неизвестно, выгоднее ли рубить лес на месте или завозить его сюда из Сибири. Вот так-то!

Может быть, он и прав был тогда. И все-таки мне жаль лесов на Мотраундаре. Ботанику всегда до боли трудно согласиться с экономическими оправданиями истребления живой природы.

Поисковый критерий

Впервые я посетил Мотраундару в 1956 году. Меня привлекла сюда интересная, хотя и довольно частная поисковая задача.

За год до этого мне удалось найти в устье Язгулема на скалах маленькое подушечное растение. Зимой, во время обработки материалов, выяснилось, что это растение — реликт, сохранившийся с доледниковых времен. В Ленинграде было установлено, что такое же точно растение ботаник Ф. Н. Алексеенко нашел где-то в Язгулемском хребте, на мокрых скалах, в 1903 году. Оно называется проломник моховидный. Поскольку потом, в течение полувека, никто этого растения не находил, возникло сомнение: а не ошибся ли Алексеенко этикеткой? Собрал растение на афганской стороне Пянджа, а этикетку по ошибке положил другую. Если бы это оказалось так, то этот проломник следовало исключить из флоры СССР. Повторная (через 52 года после путешествия Алексеенко!) находка этого растения показала, что во флоре СССР проломник моховидный все-таки имеется.

Но всякое дело надо доводить до конца. Нужно было найти и собрать проломник там, где это указано этикеткой Алексеенко. А указано там было вот что: «Рушан, Одуди, Учац, недалеко сел. Мотраун, мокрые скалы, август 1903 года». И все.

По карте установил, что Учац — это, скорее всего, Хугаз, урочище в 12 километрах от Мотрауна. Сюда я и пришел искать «классическое местонахождение».

Это это оказалось нелегко. Мокрых скал было много, облазить все невозможно. Трасса старой тропы, по которой ходил Алексеенко, не соответствовала трассе проложенной горняками дороги. Многие участки старой тропы были просто взорваны. Поиски какой-нибудь выдающейся скалы, вторая могла хоть чем-нибудь привлечь внимание Алексеенко, тоже оказались безуспешными. Кто угадает, чем могла заинтересовать исследователя та или иная скала полвека тому назад? Это было то, что называют поисками вслепую, без «поискового критерия». С таким же успехом можно искать ту самую иголку в стоге сена.