За растениями по горам Средней Азии - [61]

При такой ситуации растения с нагорья легко перекочевывают на запад по пригребневым верхним поясам. В итоге 63 процента видов нагорья встречаются на Западном Памире. Это — виды центральноазиатского родства. Они ближе видам Монголии, чем, например, Гиссаро-Дарваза. А по речным долинам на восток проникают виды средиземноморского, переднеазиатского родства. Их на нагорье не так уж много — всего 27 процентов от общего числа. Получается что-то вроде двух встречных потоков, по которым идет флористический обмен между Восточным и Западным Памиром, между Центральной и Передней Азией. Но движутся эти потоки на разных высотных уровнях. И интенсивность их разная: восточный поток из Центральной Азии, похоже, сильнее западного. Любопытная картина. Многое прояснили эти профили.

Но все ли ясно? Нет, конечно. Многое осталось неразгаданным. Например, откуда взялись в Вахане саксаульчиковые пустыни? Их нет ни в Гиссаро-Дарвазе, ни на Восточном Памире. Нес неба же они упали! Где и почему происходит перелом между лесным Гиссаро-Дарвазом и пустынным Западным Памиром? Мы шли с юга на север и с запада на восток. А если пойти от Западного Памира на запад? Но там Афганистан. И многое надо уточнять там, в соседней стране, в королевстве. Значит, надо ехать туда.

ЗА УТОЧНЕНИЯМИ В АФГАНИСТАН

Мы стремимся в Гиндукуш

Если вам нужно в Афганистан, то добраться туда очень просто. Вы садитесь в Ташкенте в самолет, и менее чем через два часа полицейский в Кабульском аэропорту уже отбирает для проверки ваш паспорт. А еще через два часа, оставив вещи в отеле, вы уже бродите по Кабулу — этому удивительному городу, совершенно восточному, но очень стремящемуся стать европейским.

Нас в группе трое: геолог-тектонист Михаил Владимирович Муратов, энтомолог Олег Леонидович Крыжановский и я. Все мы хорошо знаем Среднюю Азию, каждый со стороны своей специальности, но в Афганистан мы прилетели с одинаковой целью — за уточнениями. Собственно, пригласили нас для чтения лекций в Кабульском университете, но все мы стремились в горы, в Гиндукуш, чтобы уточнить картину, сложившуюся у каждого из нас в результате геологического, зоологического и ботанического изучения гор советской Средней Азии.

Дело в том, что для понимания особенностей природы среднеазиатских республик территория Афганистана дает очень много. Сюда уходят из нашей Средней Азии тектонические зоны. Здесь находятся могучие климаторазделы между муссонным югом Азии, циклональными территориями Передней Азии и экстраконтинентальными сухими пространствами Азии Центральной. Здесь происходит столкновение флор и фаун, мигрирующих из Средиземноморья, из Индии и Тибета. Мощный гребень Гиндукуша отделяет Северный Афганистан, примыкающий к советской Средней Азии, от центральных и южных областей страны, испытывающих влияние природы юга и запада континента. А главное, многие природные области Афганистана продолжаются на север и северо-восток, в пределы республик Средней Азии. Они и похожи, и чем-то непохожи на соседние советские территории. И ключи к пониманию многих черт нашей среднеазиатской природы находятся здесь, в Афганистане. Вот почему нам всем троим так хотелось поскорее поехать в афганские горы.

В Хурдских горах

К востоку и юго-востоку от Кабула, в сторону границы с Пакистаном, местность постепенно становится всхолмленной, потом гористой. Маленький «фольксваген» бойко карабкается на холмы, ныряет в ложбины, переваливаясь с боку на бок, пробирается по еле заметной колее на дне горного ущелья. Это — бассейн Инда, область его верхних правых притоков. Здесь сухо. Индийский муссон выливает свои летние дожди севернее, перед холодным фронтом южных склонов Восточного Гиндукуша, в Нуристане. Там растут пальмы, маслины, а на склонах гор леса из мелколистного дуба «балут» и хвойных гималайских пород. А здесь каменистые голые склоны, лишь кое-где поросшие пустынными растениями — прозописом, гармалой, полынями, солянками. Ивовые леса вдоль русл рек во многих местах вырублены под корень, только пеньки торчат. Кое-где долины перегорожены плотинами, чтобы создать хоть какой-то запас воды. Сейчас, к осени, эти водоемы высохли, превратились в такыры, на которых бродят тощие козы. Мы подъезжаем к подножию хребта, пересекающего афгано-пакистанскую границу. Афганские пограничники у шлагбаума довольно безразлично относятся к нашему намерению подняться по ущелью, по которому проходит граница. Это ущелье привлекает меня видной снизу зеленью. Олег Леонидович остался ловить жуков где-то внизу, а мы с афганским геологом Абдулла-ханом Нассери и немецким палеонтологом Агемаром Зилем лезем вверх.

Плитчатые осыпи и жара не способствуют быстрому подъему, который к тому же становится все круче. А места вокруг все влажнее. Иногда под скалами появляются кустики лимонника, а вверху видны разреженные заросли можжевельника. Видимо, муссон все же отдает здесь какую-то часть влаги верхним частям гор. Поворот — и взору открывается поросшая зеленью мокрая скала. За ней вторая. Родники сбегают по ним в ущелье, где вода фильтруется сквозь плитчатые осыпи, оставляя дно сухим. Лезу на скалы. Мои спутники предупреждают меня об опасности, но то, что я увидел на скале, оказалось сильнее любых предостережений: на уступчике влажной скалы, в холодке, сидели рядком подушки пролом-ника. Не моховидного, который я искал и нашел в Язгулеме, но очень похожего. Потом выяснилось, что это ближайший его родственник — проломник ковровый. И растет он всего в нескольких сотнях километров к югу от своего памирского собрата, за Гинду-кушем. Причем в сходных условиях — тоже на мокрых скалах и на высоте 2500 метров. И тоже реликт.