За окнами сентябрь - [90]
Римма докурила папиросу до «фабрики» и… пошла. Адрес Шурки она не помнила, знала только, что на Большом. Понадеялась на зрительную память.
На Кировском мосту она остановилась. Нева была подо льдом, но кое-где уже виднелись темные разводья. Стояла бы тут и стояла… А может быть, прыгнуть туда, в черную глубину?.. На секунду ее неудержимо потянуло… Она оторвалась от перил и пошла быстрым шагом, убегая от искушения.
Чем ближе она подходила к Большому, тем лучше понимала выражение «не идут ноги». «Иди же! Иди!» — со злостью подгоняла она себя.
Дом она нашла легко, вошла в подъезд и остановилась, собираясь с духом: сейчас Шурка будет злорадствовать, куражиться, капризничать… Римма стиснула зубы: «Все стерплю!»
Открыв дверь, Шурка всплеснула руками:
— Борька помер?
— Нет, нет! — отшатнулась Римма и с трудом выговорила: — Карточки украли…
— Ах ты беда какая! — Шурка обняла ее, повела на кухню, усадила, приговаривая: — Не убивайся ты… На мертвяка похожа. Где грабили-то?
Выслушав Риммин рассказ, она стукнула кулаком:
— Во бандюги! — Потом, решительно встав, проговорила: — Я помогу. Не помрете с мамашей.
Шурка суетилась, выбегала, хлопала дверцами, щелкала ящиками.
А Римма думала: «Наверно, я дрянной человек, если могла предположить, что она обрадуется моей беде, будет спекулировать на ней».
Уже темнело. Римма не понимала, сколько прошло времени. Посмотрела на часы и чуть не вскрикнула: как же она забыла про них! Сняла и положила их перед Шуркой.
— Вот, возьми.
Шурка замерла. Она давно к ним подбиралась, но Римма держалась стойко — не могла отдать подарок бабушки. Шурка пришла в смятение. Только что она поняла радость быть великодушной, щедрой, бескорыстно помогать — и вдруг такой соблазн!
— Не надо, — неуверенно произнесла она. — Я так…
— «Так» не возьму, — Римма обрадовалась, что не будет ей обязана. Этих слов оказалось достаточно.
— Я тебе что могу дам… Не пожалеешь, — она прилаживала часики на руку. — А застежка у их крепко держит?
Шурка что-то сложила в сумку. Что там было, Римма не спрашивала. Уходя, она с трудом выдавила:
— Спасибо… Ты звони, заходи…
Дома ее встретила танцующая Лялька, ее зеленые глазки горели как фонарики.
— А что у нас есть! — пела она тонким голоском. — Что у нас есть! — схватила Римму за руку и потащила в комнату. — Закрой глаза, — скомандовала она. — Раз, два, три! Смотри!
Римма открыла глаза и обомлела: на рояле стояли банки, пакеты, пачки…
— Откуда?!
— Мне подарок! — восторгу ее не было границ.
— От папы? — Римма знала, что капитан Скворцов собрал для них продукты и ищет оказию.
— Нет. Смотри, как смешно написано: «Ляле Щегловой». Кто-то птичек спутал. Дяденька матрос приходил.
Зимин! Римма написала ему о Ляльке, и он нашел способ снова помочь им — кто откажется взять продукты для ребенка? Записки, как всегда, не было.
После пережитого потрясения, унизительного похода к Шурке постоянная молчаливая забота Зимина так тронула Римму, что она расплакалась и прямо в пальто повалилась на тахту. Слезами выходило напряжение дня.
Лялька бросилась к ней и, стараясь поднять ее голову, испуганно спросила:
— Плохо, что принесли? Ты обиделась? Отчего ты плачешь?
— От радости, Ляленька… — ответила Римма, захлебываясь слезами.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Наконец и в Ленинград пришло лето. Деревья зашумели полновесной листвой, в садах зазеленела трава, солнце ворвалось в промерзшие дома. Люди тянулись к нему бледными лицами, исхудавшими руками, блаженно впитывая его тепло. Дни стали длинными, светлыми. Совсем неожиданно зацвела сирень. Что сирени до войны — цветет себе! А ленинградцам казались чудом ее тяжелые душистые гроздья, они и забыли, что на свете бывают цветы.
Теперь Римма привозила с фронта скромные ромашки, хрупкие колокольчики, их дарили зрители. Однажды ей вручили букет крапивы. Она не знала, смеяться или обижаться, но тут ей объяснили, что из крапивы варят щи.
По дороге домой она зашла к Федору Ивановичу поделиться.
— Крапива — ценный продукт, — одобрил он. — Витамина в ней много. Ты ее ошпарь, поруби…
Щи получились знатные. Римма удивлялась, что до войны никогда не ела крапивы.
В садах, парках всем отвели маленькие участки, на них сажали редиску, укроп, салат.
У них посадкой руководила Ляля. Она каждое лето ездила с бабушкой в деревню и привыкла работать на огороде. Римма не знала, как вскопать землю, на каком расстоянии положить семена, как поливать. Лялька учила ее, тоненьким голосом приговаривая:
— И ничего-то ты не знаешь, ничего-то ты не умеешь…
Она обращалась с Риммой как со своей собственностью, а та уже не представляла себе жизни без нее, такой это был ласковый, чуткий, смышленый человечек.
На Ляльку стало приятно смотреть: щеки округлились, она порозовела, носик осыпали забавные веснушки, рыжеватые шелковистые волосы уже закрывали уши.
Однажды Лялька влетела в комнату с криком:
— Ты тут сидишь, а там трамваи пошли! Понимаешь, пошли трамваи! — звенела она. — Идем скорей! Посмотрим!
Они побежали. На остановке против их улицы толпились люди, ждали приближающуюся «девятку», радовались, удивлялись. Трамвай был для них не просто городским транспортом, а как бы знамением того, что самое страшное уже позади. Надо не надо — все ехали на трамвае.
Анатолий Иоффе, врач по профессии, ушел из жизни в расцвете лет, заявив о себе не только как о талантливом специалисте-экспериментаторе, но и как о вполне сложившемся писателе. Его юморески печатались во многих газетах и журналах, в том числе и центральных, выходили отдельными изданиями. Лучшие из них собраны в этой книге. Название книге дал очерк о применении гипноза при лечении некоторых заболеваний. В основу очерка, неслучайно написанного от первого лица, легли непосредственные впечатления автора, занимавшегося гипнозом с лечебными целями.
За книгу «Федина история» (издательство «Молодая гвардия», 1980 г., серия «Молодые голоса») Владимиру Карпову была присуждена третья премия Всесоюзного литературного конкурса имени М. Горького на лучшую первую книгу молодого автора. В новом сборнике челябинский прозаик продолжает тему нравственного становления личности, в особенности молодого человека, в сложнейшем переплетении социальных и психологических коллизий.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
Отдыхающих в санатории на берегу Оки инженер из Заполярья рассказывает своему соседу по комнате об ужасах жизни на срайнем севере, где могут жить только круглые идиоты. Но этот рассказ производит неожиданный эффект...
Человек и современное промышленное производство — тема нового романа Е. Каплинской. Автор ставит перед своими героями наиболее острые проблемы нашего времени, которые они решают в соответствии с их мировоззрением, основанным на высоконравственной отношении к труду. Особую роль играет в романе образ Москвы, которая, постоянно меняясь, остается в сердцах старожилов символом добра, справедливости и трудолюбия.
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.