За окнами сентябрь - [23]

— Не трусь, со мной не утонешь.

«Да, с ним нигде не утонешь!» — думала Вера.

Потом они шли завтракать — в домике вкусно пахло свежим кофе, омлетом с ветчиной — и снова отправлялись на пляж.

Лежа плечом к плечу на мелком белом песке, они утыкались в одну книгу — «Гойю» Фейхтвангера (как она все помнит!). В чтении вдвоем была особая прелесть одновременного узнавания, чувствования, в конце страниц они поглядывали друг на друга: прочел? прочла?..

Рядом, вывалив язык, лежал Чип.

— Бедная псина, — сочувствовала ему Вера, — тяжело тебе в такой шубе.

Чип полностью признал ее. Теперь, если кто-нибудь из них уходил, пес метался между ними, не зная, с кем ему быть.

Глеб был необычайно внимателен. Если ей хотелось пить, она не успевала сказать, как он вставал и приносил из погреба холодное молоко. А что может быть вкуснее холодного молока в жаркий день?

— В меня пудами входит здоровье, — говорила Вера, — десять лет с плеч!

— Совсем девчонкой стала, — подтверждал он, — скоро тебя будут принимать за мою дочь.

Но и он необыкновенно помолодел: лицо разгладилось, волосы так выгорели, что седина стала почти незаметной. Он шоколадно загорел, а его худощавая фигура с хорошим разворотом плеч выглядела совсем юношеской. А главное, он отпустил внутренний тормоз — дурачился, шутил, смеялся. В середине дня они шли обедать (у них был точный распорядок), а потом Глеб работал — сначала сделал ей шезлонг (она как-то заикнулась, что любит сидеть в шезлонге), потом стол для настольного тенниса, починил забор, ступеньки крыльца. Он научил Веру играть в пинг-понг, и она скоро начала его обыгрывать, — у нее была хорошая реакция, — забавляясь тем, как он по-мальчишески сердится. Никто не смеет обыграть, обскакать его!

По вечерам они бродили по твердой кромке песка у самой воды, рассказывая друг другу о детстве, друзьях, родных. Иногда он просил ее почитать, и она вполголоса читала самое любимое, сокровенное.

Чип носился по пляжу, то убегая далеко вперед, то возвращаясь к ним.

— Почтенный пес, а ведешь себя как щенок, — укорял его Глеб и тут же добавлял: — Как, впрочем, и твои хозяин.

Потом они садились на прогретый за день камень и смотрели, как заходит солнце. Вера утверждала, что иногда после заката вспыхивает зеленый огонек, и есть примета: кто его увидит, тому будет счастье.

— Не жадничай, — говорил Глеб, — у нас и так оно есть. Неужели тебе мало?

Нет, сейчас ей вполне хватало, но нужно было позаботиться и о будущем.

Перед сном они снова купались в теплой, парной воде, плыли по лунной дорожке, потом блаженно засыпали под неумолчный, убаюкивающий шум моря.

Июль стоял прекрасный, счастливое однообразие дней завораживало, и Вера старалась не думать, что скоро все это кончится, а будущее весьма туманно.

Однажды, сидя на их любимом камне в ожидании заветного огонька, Глеб сказал:

— Нам нужно быть вместе. Я этого хочу. А ты?

«Слава богу! Наконец-то!» — подумала Вера. Они так душевно сблизились тут, слились, что жизнь врозь казалась немыслимой.

— И я. Очень! — ответила она не раздумывая.

Теперь у них появилась новая тема — как осуществить свое намерение? Вера, думая о такой возможности, считала, что все будет очень просто: он переведется в Ленинград и поселится у них. Но выяснилось, что у него другой план: она с семьей переезжает к нему и переходит в Горьковскую филармонию. Не все ли ей равно, где работать?

— Совсем не все равно! — волновалась Вера, — Здесь у меня определенное положение, режиссер, к которому я привыкла, кроме того, есть сведения, что меня собираются представить к званию. Как можно все это бросить? Вот тебе действительно безразлично, на каком заводе работать, — и тот и другой строят корабли.

Но он возражал, что корабли они строят, но разные, и на Адмиралтейском заводе есть главный инженер — отличный специалист. Кроме того, он с двумя сотрудниками НИИ работает над очень серьезной проблемой, весьма перспективной. Это его идея, ему жизненно необходимо закончить эту работу. И потом, он не хочет быть «примаком».

— Ты один, а нас четверо, — подъезжала Вера с другой стороны, — кому легче подняться?

— Пусть тебя это не беспокоит, — заявлял Глеб, — я вас так перевезу, что вы и не почувствуете.

— Но у тебя негде жить!

— Если я скажу, что ко мне приезжает семья, дадут большую квартиру. А вот мы с Чипом у вас не поместимся. Ты понимаешь, что я не оставлю его?

— Бросить Ленинград! — патетически восклицала Вера. — Такой город!

— Такой культурный центр! — насмешливо подхватывал он. — Когда ты была в последний раз в Эрмитаже, Русском музее?

Вера не помнила.

— Гуляла по Летнему саду, Марсову полю, набережным? — допрашивал он.

— Ты же знаешь, как я занята!

— Следовательно, тебе важно сознание: я живу в Ленинграде, — логически заключал он. — А города ты не видишь, проносишься по нему в транспорте. Уверяю тебя, что, наезжая в Ленинград, ты увидишь больше и воспримешь острее. По себе знаю.

— Таня скоро кончит школу, будет поступать в институт.

— В Горьком достаточно вузов, чтобы обучить твою дочь.

Веру резанула неприязнь в его голосе — они с Таней не приняли друг друга.

Так они спорили, приводя все новые и новые доводы, и ничего не могли решить.