За огнями маяков - [13]

Вызвали на ринг. Там был яркий свет, там ожидал судья в белом, Генрих Михневич. Его воспитанник Ерыгин с махровым полотенцем на плечах вышел на ринг с другой стороны. Накачанные плечи и грудь разрисованы татуировкой: обвитое змеей женское тело…

Прозвучал гонг. Ерыгин шел на Олега, опустив голову, зло глядел из-под бровей и перчатками защищался от встречных ударов. Настырно шел вперед, хотел принудить Сибирцева к отступлению. Олег не пятился. Кружились друг около друга, забегали влево-вправо. Олег бил только легкими джебами. Казалось, инициатива была, скорей, на стороне Ерыгина. Друзья его, сидящие на стульях по двое и стоящие в проходах и у самого выхода, одобрительно кричали.

Иллюзия — это было едва ли не все, чего добился Ерыгин в первую минуту. Но разведка окончилась. Олег принял низкую стойку и предстал перед противником лицом к лицу. Едва заметными движениями корпуса, как бы началом уклонов и нырков, обеспечивал к нему близость. Финтовал руками, плечами, глазами, бил под грудь и в область печени. Ерыгин будто бравировал: пренебрегал защитой туловища. Олег усилил удары. Удар у него был и раньше, когда вкладывал силу, но основательно усилился после производственной практики в Канаше, когда привелось стать на ручную клепку стальных вагонных люков. Работал не пневматическим, а тяжелым английским молотком. Ерыгин то и дело упрятывался в глухую защиту: спрячется и опять вперед со своими плюхами. Щелчковыми ударами Олег гнал его к канатам, перегораживал пути отхода. У канатов бил в корпус, в голову. Сдваивал удары, акцентрировал то на голове, то на туловище. Ерыгин рубился, не уступал. Олег делал шаг назад и снова бил. От правого крюка Ерыгин, наконец, «поплыл», что называется. Сибирцев отошел, дал возможность судье открыть счет… Нет, судья Михневич «не понял» маневра. Простояв в забытьи какое-то время, Ерыгин пошел вперед. Олег снова с ним встретился на середине ринга. Прилаживаясь к его ударам, к его грубой рубке, стал переигрывать. То и дело наносил удары, теснил к канатам, бил спаренными — в корпус, в голову. И Ерыгин снова «поплыл». Опять Олег отпустил его: сделал два шага назад, оглянулся на судью.

Судья Михневич помедлил. Нет, опять не пожелал открывать счета. Гонг, наконец, прервал схватку, противники разошлись. После нового гонга Ерыгин, напичканный советами секундантов, пошел напролом: ломил, рубился, обменивался ударами. Олег даже схватил одну плюху. Ничего. Но, нет, рубка ему не нужна. Беспечным видом своим вызывал противника на удары и уходил от них, «цорхая» — перемещаясь то влево, то вправо. Ловил на промахах, бил в открывающуюся челюсть. Отвлекая ударами в корпус, неожиданно пробил в челюсть — Ерыгин споткнулся, остановился. Олег посмотрел на судью.

Тот удостоил своим вниманием Сибирцева: сделал ему какое-то пространное замечание…

Снова вызывал Ерыгина на бурную атаку, на бросок. И кинулся тот, очертя голову — с шагом в сторону Олег нанес удар сбоку. Ерыгин рухнул… Судья подозрительно поглядел на Сибирцева, на лежащего своего воспитанника, подняв руку, медленно произнес-таки:

— Р-раз… два…

На счете «восемь» прозвучал гонг. Секундант вместе с помощником усадили недавно грозного бойца на стул и начали священнодействовать: брызгать водой, пришлепывать по щекам, растирать затылок. Подошел врач, дал что-то понюхать — Ерыгин дернулся.

Секундант Олега Володя Карякин предупреждал:

— Смотри, не расслабляйся. Видишь, судья ему подсуживает, вдвоем работают против тебя, понял? Все понял? Будь осторожнее!

Ерыгин приходил в себя: оглядывал огороженное канатами пространство, судейские столики за ними и глубоко дышал, как ему велели секунданты. После гонга он еще посидел какое-то время, встал. И пошел… Но это уж не было похоже на мужество, скорей, это был выход обреченного. Олег уступил ему дорогу, отошел в сторону. «Бой сделан, можно обойтись легкими». И стал переигрывать: в корпус, в голову. Снова начал «порхать», изредка только обозначая удары. Ерыгин понемногу «отходил», начинал рубиться, и Олег тоже стал бить посильней. Тут прорезался голос противника:

— Бьет по затылку! — обернувшись к судье, пожаловался Ерыгин.

«С чего взял? — возмутился Олег. — И жалоба? На хулигана это не похоже». Лицо судьи Михневича было непроницаемо. После очередного удара Ерыгин снова пожаловался:

— По затылку бьет!

Вот уж не слеза ли теперь расслышалась в его голосе? Как человек меняется! Ему победа нужна. Хотя бы слезная. В любом виде! Но где же твое бесстрашие, где, в конце концов, наглость твоя, Ерыгин?

Друзья его громко кричали:

— Бьет по затылку!

— Стоп! — раздалась вдруг команда судьи Михневича. — Бьете по затылку! — сделал Сибирцеву замечание.

Публика не поверила, зашумела. Олег удивленно смотрел на судью: как это «по затылку», если бил прямым?

Отвлекал противника от истинных своих намерений: финтуя в голову, наносил удары по корпусу. Но вот убедительный финт в корпус, и удар последовал в голову. Противник болтанулся, «поплыл».

— Сто-оп! — раздалась команда. — За удар по затылку— первое предупреждение! — Судья Михневич дотронулся до плеча Сибирцева, показал боковым судьям, что сделано предупреждение.