За огнями маяков - [11]

С тех пор прошла неделя, и вот это новое событие.

Утром, как всегда, подъем. Пешая ходьба по переулкам. На трамваях ездить перестали: из трамвайного парка поступила жалоба, что железнодорожники ездят без билетов. Руководство техникума порекомендовало ходить пешком. Участники вчерашнего действа кучками собирались в коридоре, в столовой, негромко беседовали о чем-то непонятном. Посторонних не посвящали в дела.

А в понедельник явилась милиция. Замполит Софья Павловна и комсорг Турдакин собрали в клубе комсомольцев. Выступал начальник Кировского отделения:

— Собравшиеся едва не со всей страны, а главным образом из Сибири, вы, железнодорожники, ночью в тихих углах избиваете местную молодежь. В прошлую субботу оказались избитыми более пятнадцати человек. Трое из них обратились в поликлинику… Ну, что ж, придется разобраться да кое-кого из вас посадить для порядка.

— Да они же на нас первые нападают! — парни подавали голоса с места.

— И не первый раз, так что поделом им! — выкрикивали ребята с разных сторон.

Сознавая свою причастность к произошедшей драке, Степан Некрасов поднялся, вышел вперед.

— Сейчас вы сказали, что надо посадить кого-то из нас. Но я бы сказал надо прежде хорошо разобраться. Вот пришли вы к нам, милиция. Руководство. Значит, позавчерашнее событие дошло и до вас. Значит, вы и о нас вспомнили. А пока мы не поднялись да не расправились с нападающими, нас и не замечали. А ну-ка, ребята, которым попало от здешних хулиганов, встаньте да выйдите сюда, чтобы президиум на вас поглядел. Давайте, давайте, — помахал он рукой.

Вышли пострадавшие в педучилище, трое во главе с Валерой Беляевым, вышли другие — набралось около десяти человек.

— Сибирцев Олег! А ты чего не выходишь? Тебя, что ли, не порезали? Вставай и выходи тоже сюда, чтобы и тебя видели.

— Его ограбить хотели! — кто-то крикнул не к месту.

— У него денег нету, а то бы дал! — кто-то еще хихикнул знакомым смешком.

— Дак нарвались на его кулак! — брякнули вовсе уж некстати.

Под общий смех реплики сыпались со всех сторон. Парни постепенно втягивались в разговор. К всеобщему удивлению, на их защиту поднялись и девчонки — Тоня Задворная, Нина Гилязова, Шура Усачева, Соня Маннапова, Катя Горобцова.

— Здесь у нас нету ни отцов, ни матерей…

— …Никто нас не защищает от нападений, даже милиция…

— А кончилось терпение у ребят, и они поднялись, тогда и вы пришли…

— Приходите к нам лучше на вечер отдыха — увидите, что у нас здесь полный порядок.

— Потому что ребята дисциплинированные…

— А уж за себя они постоять смогут, так что лучше не нападать.

Неожиданное участие девушек в разговоре повернуло все собрание в новое русло. Не изменило направления даже и подхалимское выступление комсорга Турдакина: «Сняли бы форму, чтобы не позорить наш техникум…» Подполковник из Молотовского отделения завершил собрание:

— Ну, что ж, ребята, картина ясная: на вас напали — вы ответили. Но это ведь что? Это самосуд получается! Никто из вас ни разу не обратился в милицию с жалобой.

— Мы не так воспитаны! — бросили из середочки в пику начальнику, и парни заржали самодовольно.

— А ведь получается-то, — продолжал милиционер как ни в чем не бывало. — Получается по пословице: дитя не плачет — мать не разумеет. Что на вас нападают на улицах, не знают ни ваш директор, ни замполит, ни даже секретарь комитета комсомола! Нет, так дело не пойдет. Если уж воспитаны по-другому — ну, придется… перевоспитываться! — Закончил выступление со смехом.

Смех начальника милиции был добрым знаком. Собрание облегченно вздохнуло.

7. Грязный бой

Приехали ребята не только из Сибири, но и из Татарии, из Воронежа, Хабаровска, Владивостока. Были даже из Казахстана и Киргизии. Многие из обучавшихся в ремесленных училищах успели постоять за станками, выполняя фронтовые заказы. Иные из них, городские, не знавали ни красот леса, ни степи, ни гор, были привязаны к одному городу. К ремесленному училищу, к заводу. Зато умели на улицах защищаться, а на работе коллективно бороться за свои права. Не выделялась из этой братии и девятая группа, в которой обучался Олег. Снабжены они были всем необходимым для жизни и учебы: бесплатным общежитием, одеждой, трехразовым питанием. Труд же, бесплатный труд учащихся был возведен в высший ранг. Привозили в техникум дрова и уголь, по графику дежурили в кочегарке, в столовой, убирали снег, подметали двор. За отпуск костей для столовой заготовляли мясокомбинату дрова. Убирали в поле картошку, копали траншею — тир для упражнения в стрельбе. Высаживали деревья в городе и участвовали в исполнении каких-нибудь непредвиденных дел. Зато каждое лето, снабженные сухим пайком и литерами на бесплатный проезд, уезжали на каникулы домой: в Татарию, в Сибирь, на Дальний Восток.

Уфа была уютным городом, парни и девушки легко в ней ориентировались. Рассмотреть же ее красоту — реки Белую, Дему, Уфимку, омывающих заселенное плоскогорье с трех сторон, не каждый удосужился. Мешала и некоторая удаленность этих рек, и стеной подступающий к городу лес. Не рассмотрели они и уходящего на три стороны света заречья с заливными лугами и перелесками, не стояли завороженные над нерукотворной этой красотищей, когда-то избранной русскими проходцами и казаками для построения города. Не представился случай и побродить по дорожкам высоко вознесенного над рекой Белой городского парка с висячим мостиком, откуда далеко просматриваются первозданные красоты. Занятые работой и ученьем, парни и девушки видели только то, что было перед глазами: свой техникум на возвышении, мастерские рядом, в разрушенной церкви, внизу, вблизи станции, — паровозоремонтный завод. И, понятно, — общежитие, баню и театр оперный. Общались свои со своими, чужие были как из другого мира, даже приходящие в клуб городские девушки…