За обиду сего времени - [66]

– Благодарю вас за столь щедрое предложение, милорд. Но я не хочу жить в мире и довольствии, пока наши враги топчут священную землю Эйре[46]. Поэтому я предпочёл бы пренебречь возможными опасностями и вернуться на родину.

– Но…

– Давайте я вам немного расскажу про себя. Тогда вы поймёте, что выбора у меня нет.

Вы знали моё имя. Следовательно, вам знакома и история Тиронского восстания, которое англичане называют Девятилетней войной.

– Самая малость. В том числе и то, что именно ваш отец возглавил это восстание.

– Как вам, наверное, тогда известно, мой отец был сторонником мира с англичанами. После преждевременной смерти матушки, он даже женился на сестре английского правителя Ольстера, Генри Бэгнэла – и это после того, как проклятый валлиец казнил МакМагона, правителя Монахана. Впрочем, Бэгнэл ненавидел и моего папу – ведь для англичанина, пусть он на самом деле из Уэльса, женитьба сестры на "грязном ирландце" – позор. Но всё-таки отец стал его родственником, и потому Генри вымещал свою злость на других вождях кланов, и казни продолжались под надуманными предлогами. В частности, на эшафот повели вождя О'Фарреллов в Лонгфорде и О'Рейлли в Восточном Брейфне. После этого, Ольстер восстал, а за ним и вся Ирландия, кроме земель вокруг Дублина, где уже давно живут лишь англичане. И отец его возглавил.

Первоначально, фортуна была на нашей стороне, но англичане вспомнили про правило "Разделяй и властвуй". А после поражения при Кённсале, который англичане именуют Кинсейлом, победа англичан была лишь вопросом времени. И в 1603 году к моему отцу прибыли гонцы от Елизаветы с предложением мира. Условия были вполне приемлемые – разве что обязателен был переход на английский язык – и отец подписал договор, известный под названием Меллифонтского. Сначала казалось, что англичане выполнят свои обязательства – ему и другим вернули некоторую часть земель и вновь признали их титулы. А меня, как и сыновей некоторых других гэльских дворян, послали учиться в Англию. Я оказался в Кембридже, в колледж пресвятой девы Марии[47]. Мне там нравилось, удручало лишь то, что в колледже не было других ирландцев, точнее, были – но из дублинских англо-норманских дворян, которые ко мне относились весьма неприветливо.

Вскоре умерла королева Елизавета, и на престол взошёл Яков I, шотландский король. Первым делом он назначил Лордом-наместником Ирландии сэра Артура Чичестера, чему несказанно обрадовались дублинцы. Меня это не заинтересовало – мне нравилась жизнь студента, походы в местные пабы, театры, а иногда и в дома терпимости.

А в один прекрасный день меня вызвал ректор колледжа. Недоумевая, чем вызвана такая честь – вроде я последние два месяца ни в чём замечен не был уже потому, что отец по какой-то причине прекратил присылать деньги. Но, когда я подошёл к двери кабинета, я не успел даже постучаться, как меня под белы рученьки взяли вооружённые люди, сковали и препроводили в лондонский Тауэр, где я попал в камеру в подвале одного из зданий. Мне сообщили, что меня обвиняют в измене. На моё требование рассмотреть моё дело в суде мне было сказано, что, так как я подданный Ирландского королевства (монархом которого являлся всё тот же Яков), то решение принимает лично лорд-наместник Ирландии, после чего приговор утверждается Его Величеством.

Тогда я впервые услышал про Артура Чичестера. Я попросил перо, чернила и бумагу, чтобы написать прошение о помиловании на имя короля, но мне было сказано, что приговор уже утверждён.

Через неделю, один из тюремщиков с усмешкой мне доложил: "Поздравляю, милорд. Послезавтра я вас отведу на Тауэр-Грин, где топор Томаса Деррика, знаменитого лондонского палача, перерубит вашу шею. Вы удостоились великой милости – вы даже не успеете понять, что с вами произойдёт. Вот другим палачам иногда приходится бить по три-четыре раза, и для казнимого это – лишние страдания."

А на следующий день ко мне в камеру наведался Эдвард Сомерсет, Конюший Её Величества Елизаветы. С его племянником я дружил в Кембридже. Лорд Сомерсет объявил мне, что, за два месяца до моего ареста, мой отец получил высочайшее повеление немедленно прибыть в Лондон, где состоится суд по подозрению в измене. Доставили этот приказ десяток вооружённых людей. На его слова о том, что он получил полное прощение от Её Величества королевы Елизаветы и с тех пор ничем предосудительным не занимался, его схватили и попытались увезти силой. Люди моего отца сумели помочь ему бежать через Баллишаннон; с ним отправились и несколько других бывших мятежников, которых он успел оповестить.[48]

Поэтому за измену завтра будут судить меня, как наследника моего отца, а послезавтра, вместе с другими "преступниками", казнят на Тауэр-Грин. Точнее, должны были казнить. Лорд Сомерсет объявил мне, что он сумел добиться замены смертного приговора на рабство в Элизабеттауне. Более того, через семь лет мне будет разрешено подать прошение на имя правящего монарха о возвращении в Англию.

Я принял мнимую монаршую милость с внешней кротостью, пообещав себе, что убегу, как только представится такая возможность. Лучше смерть от диких зверей либо индейцев, чем жизнь под кнутом английского самодура.