За кулисами "Министерства правды" - [36]

В докладной записке в ЦК Лебедев-Полянский в 1926 г. отмечает наиболее «типичные» недостатки поступающих рукописей: «Преобладающими мотивами к поправкам и запрещениям политико-идеологического характера служили: неправильная оценка взаимоотношений между рабочим классом и крестьянством, националистические и империалистические тенденции (последние в переводной беллетристике), идеализм и мистика, хулиганские тенденции (в основном это инкриминировалось Сергею Есенину и его подражателям. — А. Б.), нездоровая эротика, порнография. Особенно часто встречались нарушения в области религиозной литературы, на втором месте стоит детская, далее беллетристика и социально-политическая литература». Верховный цензор страны определяет далее «Задачи Главлита»: «В целях более успешной борьбы с проникновением на рынок вредной в политико-идеологическом отношении литературы необходимо усилить контроль над теми ее участками, которые наименее благополучны (детская литература, беллетристика, авторские издания и проч.).

Должны быть приняты меры к устранению чуждой коммунизму идеологии в области социально-экономической литературы. Религиозная литература должна быть сведена исключительно к книгам и статьям богословского, догматического и обрядового характера» (V — ф. 597, оп. 6, д. 4, л. 4, 11).

Каждый гублит должен был представлять в Москву «Списки неразрешенных рукописей», составляемые по особой схеме. Приведем лишь одну из них, подготовленную Ленгублитом за 2-й квартал 1927 г.:

^{Автор | Название | Издательство | Мотивы запрещения}

Д’Аннунцио | Наслаждение | «Прибой» | Идеологические

Конан-Дойль | Изгнанники. Подвиги бригадира Жерара | «Прибой» |»

Коллинз | Лунный камень | «Прибой» |»

Чуковский | Бармалей 4-е издание | «Радуга» | Неприемлемость педагогической точки зрения

Лесков | Несмертельный Голован | «Прибой» | Идеологические

(I — ф. 31, оп. 2, д. 59, л. 68, 92).

Таков театр абсурда, вершившийся за кулисами «Министерства правды» (подробнее об этом см. в третьей части нашей книги). Но «проницательный читатель» и сам, без дополнительных комментариев, поймет, до каких пределов маниакальной бдительности доходили советские цензоры. Эти списки рассылались затем Главлитом в губернские и областные инстанции как сигнал к недопущению этих рукописей, если они поступят к ним. Такие случаи бывали: произведения, запрещенные в одном гублите, пересылались в другой. Наиболее хитроумные авторы, изменив название своих произведений, порою добивались желаемого результата, печатая их в других городах: это лишний раз доказывает полнейший произвол и вкусовщину, царившие в области цензурного контроля.

2. Исправления и вычерки. Этот метод цензурного вмешательства применялся еще шире. По отчету Главлита за 1925 г. такие меры были применены к 683 рукописям, что составляло около 10 % всех разрешенных к печати (IV — ф. 2306, оп. 69, д. 14, л. 12). По данным Ленгублита за 1-й квартал 1927 г. всего поступило 6371 рукопись, из них полностью запрещено — 73, разрешено с «вычерками» (так тогда называли купюры)—441 (I — ф; 31, оп. 2, д. 59, л. 8). Порою число рукописей, разрешенных с вычерками, доходило (в Ленинграде, например) до 17–18 %. Руководители гублитов скрупулезно подсчитывали проценты вычерков, сделанных, с одной стороны, «согласно военно-экономическому перечню», с другой — «по идеологическим и политическим соображениям». Руководствовались они при этом многочисленными циркулярами Главлита (см. подробнее следующую главу), запрещавшими касаться тех или иных тем и вопросов, но чаще — «классовым чутьем». Поле для проявления своей индивидуальности было для цензоров поистине необозримым и беспредельным. Запрещалось, в частности, упоминание самих имен, независимо от контекста и оценки, «белогвардейцев», «эмигрантов», «двурушников», «партийных отщепенцев», «ревизионистов», «уклонистов» и т. п. Борьба за монолитность и единство партии тогда была в самом разгаре, «антипартийные» имена и группировки менялись как в калейдоскопе, следить за ними было очень трудно, путеводной нитью служили цензорам лишь партийные документы, передовые «Правды» и другие официальные материалы, отражавшие последние веяния и расставлявшие нужные акценты.

3. Требование марксистских предисловий. Этот метод, доселе невиданный в практике любой цензуры, в 20—30-е годы нашел также очень широкое применение. В 20-е годы еще выходили труды «буржуазных» философов, воспоминания крупнейших деятелей белого движения; не так еще была запрограммирована в эстетическом и идейном отношениях художественная литература. Запрещать эти книги полностью тогда еще не решались — нужно было готовить кадры «красной профессуры», которая должна быть в курсе «буржуазных» течений в науке и литературе, да и «врага надо знать». Книга могла попасть в руки и «широкому читателю»: вот тут-то и нужно растолковать, в чем именно состоит эред ее, выявить «классовую подоплеку» автора, расставить нужные акценты и т. д.

Это правило распространялось даже на издания произведений классиков и мировой литературы. ГИЗ РСФСР предложил, например, в 1928 г. в качестве «общего правила не выпускать в свет классиков, как по дорогим, так и по дешевым сериям, без марксистских вводных статей и предисловий» (I — ф. 35, оп. 3, д. 95, л. 13). Всем отделениям ГИЗа предписано было дать сведения о находящихся в производстве книгах классиков и «обратиться со скорейшим заказом необходимого для вышеуказанных целей материала», привлекая сотрудников исследовательских институтов и учреждений.