За круглым оконцем - [9]

— Ящерица! — выпалил Сева, испугавшись, что Васька его опередит.

— А вот и не угадал. Перед вами — пятнистая саламандра собственной персоной.

Черная, будто начищенная гуталином, саламандра красиво поблескивала на зеленом мху.

— Опасная у нее красота. Подержишь в руках — немедленно мой с мылом: кожа у саламандры ядовита.

Ласково глядя на саламандру, Пал Палыч добавил:

— Мне бы еще длиннохвостую достать. Но как? Ее не только поймать, увидеть трудно — такая быстрая.

— А где они водятся, эти длиннохвостые? — поинтересовался Сева.

— В Закарпатье и на Кавказе.

— Севка, смотри — птицы!

Осмелившись, Васька уже успел разглядеть среди множества клеток и птичьи жилища.

— Это все попугаи?

— Нет. Это японские амадины, а вон в том уголке огненный ткачик. Видели когда-нибудь такую птицу?

— Нет! — дружно ответили ребята.

— Ох и здорово умеет она из листьев и трав гнезда плести! Потому ее так и прозвали — ткач. Есть у меня и белоголовые мунии, но с ними я познакомлю вас в следующий раз. А пока пройдите-ка сюда. — И Пал Палыч открыл еще одну небольшую клетку.

— Ля-лягушки… — удивился Сева и так покраснел, что стало жарко.

— Узнаешь свою чесночницу, Бубликов? А вон квакша. Вы, наверное, ни разу квакши не видели. У себя на родине она живет на деревьях. На лапках у нее присосочки, и лазать по деревьям, по стенкам клетки для нее сущий пустяк. Квакшу очень нелегко увидеть в естественных условиях. Она меняет окраску кожи под цвет ствола, листьев и даже цветов. А вон та, видите? Ярко-зеленая с оранжевым брюшком? Это — жерляночка.

Тяжело поднявшись с корточек, Пал Палыч взглянул на часы.

— Ого, поздно уже! Теперь — спать. Ты, Сева, на диване ляжешь, а Вася — на кровати. Обо мне не беспокойтесь, у меня еще кресло раздвижное есть. А родителям вашим я позвоню.

— Нет, я лучше домой пойду, — вдруг застеснялся Сева, поглядывая на мирно отдыхавших змей, словно спать ему предлагали не в соседней, а в этой комнате.

Но усталость и пережитые волнения брали свое. Некоторое время он еще слышал, как Пал Палыч шагал по комнате взад-вперед, а потом, набрав телефонный номер, говорил, прикрыв трубку ладонью:

— Они у меня. Я их спать уложил. Да вы не беспокойтесь, утром я их домой отошлю.

Сон укутал Севу таинственным покрывалом.

В окно лукаво заглядывал светлый глаз луны, а обитатели таинственной комнаты притихли в ожидании первого солнечного луча.

Сева вырабатывает характер

Сева в общем-то неплохой мальчишка. Так во всяком случае считают ребята. Но все равно недостатков у него — как комаров на болоте в летнюю пору.

Вся многотрудная Севина жизнь проходила под девизом: если можешь, делай наоборот. И вовсе не потому, что он этого хотел. Думаете, трудно ему, Севе, вычистить собственные ботинки? Или, скажем, сходить в магазин за молоком? Нет! Что вы! Но просто когда дело доходит до всех этих вещей, неожиданно находится совсем другая работа. Вдруг окажется, что обыкновенный гуталин отлично смазывает шарикоподшипники для самоката, а дорога за молоком сворачивает к пустырю, где ребята гоняют мяч.

Но теперь Сева решил: хватит! Пора взять за шиворот собственный характер (потому что именно в нем дело) и вытрясти его на ветру от всего лишнего, как одежку. Севин характер должен стать железным. Для этого нужно совсем немного.

Перво-наперво, рассуждал Сева, необходимо составить режим дня. А все на свете режимы дня составляются так, чтобы их невозможно было выполнять. Об этом знает каждый мальчишка. Что, скажете, неправда? Ну, положим, с 4 до 6 часов у тебя по режиму приготовление уроков. Сиди себе и решай задачи, учи грамматику. Или, например, историю — все равно. Но почему-то всегда так получается, что в это время по телевизору фильмы интересные идут. Пойдет тебе в голову какая-то там грамматика? То-то… Или, скажем, другой пример. С 2 до 4 часов по режиму ты можешь гулять. Иди на улицу и играй себе на здоровье в казаков-разбойников или в футбол. А тут дождь. Попробуй гулять, если и носа на улицу высунуть нельзя. Небесная канцелярия не сверяет прогноз погоды с твоим режимом дня. Вот почему, чтобы выработать в себе железный характер, надо научиться беспрекословно выполнять режим независимо от любых обстоятельств. Надо — значит надо.

Так решил Сева, когда прикреплял кнопками к стенке аккуратный листок бумаги, на котором была расписана вся его неорганизованная жизнь до последней минуты.

— А зачем ты эту бумажку повесил? Чтобы красиво было? — спросил Севу Андрейка, подавая последнюю кнопку.

Сева снисходительно потрепал рукой кудрявую Андрейкину макушку:

— Вот еще! Запомни: твой брат решил стать железным человеком.

— Же-лез-ным?! — испуганно вскрикнул Андрейка. — Это… Это как трамвай, да?

— Причем тут трамвай? Я хочу воспитать в себе железную волю. Волю, понимаешь? Волю…

Насвистывая песенку, Сева принялся приводить в порядок письменный стол, благо времени до приготовления уроков оставалось еще целых пятнадцать минут.

— Севка, а у стола какая воля, деревянная?

Если у Андрейки возникали вопросы, он мог извести ими даже человека с железной волей.

— Ни деревянной, ни бетонной воли у стола не бывает. Понимаешь? Нет и не бывает. Она только у человека, эта воля, и то не у всякого.