За колючей проволокой - [24]

Кофе унесли обратно. Бойцы молча лежали на нарах.

Дениска крупными шагами мерил барак, сосредоточенно о чем-то думая. Это уже не был тот веселый, беззаботный парнишка, что ехал на польский фронт. Он оброс бородкой с вороненым отливом, спутанные волосы густыми кольцами падали на лоб. И в походке, и в угловатых движениях, и в пустых глазах чувствовалась тоска.

Чтоб не поддаться страху и голоду, бойцы затянули шутливую песенку:

Гутен морген, гутен таг,

Хлеба нету, сижу так.

В полдень, как всегда, принесли обед. Дениска встал, загораживая доступ к бачкам. В бараке притихли. Было слышно, как на подоконнике дребезжала отставшая от рамы бумага.

— Никто, — тяжело произнес Дениска. — Слышите?. — Слышим.

Повернулся к немцам и, тыкая пальцем в затихший барак, обронил, перекатывая желвак:

— Слышите?

Испуганные немцы подхватили бачки, попятились к дверям.

Вечером из города приехал Зильберт. Он вошел в барак, попыхивая сигаретой, добродушно улыбаясь переводчику. За ним шли пять вооруженных солдат. Колоска, как нарочно, в эту минуту в бараке не было.

— Господин полковник требует выдать зачинщиков беспорядков, — сказал переводчик.

Барак молчал.

— Господин полковник в категорической форме приказывает прекратить голодовку. В противном случае — вас пошлют в тюрьму.

— Всех не засадишь, — угрюмо отозвался кто-то.

— Вас ист дас?[5] — спросил полковник, оглядываясь.

Дверь широко распахнулась, пропуская Колоска.

— В чем дело? — обратился он к товарищам.

— За главарями пришли, — ответили бойцы.

— Господин полковник требует имена руководителей беспорядков, — пояснил переводчик.

— Что ж, передайте ему, что я и есть руководитель.

— Ты?! — изумился переводчик.

Трое солдат поспешно бросились к Колоску, схватили его сзади.

— Не трожь! — вздрогнул барак.

— Товарищи, тише! Товарищи, тише! — орал Колосок, сдерживая бойцов.

Полковник выхватил браунинг, навел его на подступающих бойцов.

— Товарищи!! Послушайте!! — старался перекричать всех Колосок.

Наконец, все смолкли. Полковник слышал дыхание близко стоявших незнакомых ему враждебных людей и испуганно целился в переднего — лохматого парня в немецком пиджаке.

— Товарищи! — спокойно сказал Колосок в наступившей тишине. — О питании я буду говорить лично с господином полковником. А поэтому всем разойтись по местам и ждать результатов.

Бойцы расходились по своим нарам, Колоска повели к выходу. Дениска шел за ним. В дверях Колосок шепнул:

— Помни, Дениска, за меня остаешься!

— Есть! — ответил Дениска.

Вечером группа бойцов толпилась около конторы лагеря. В дальней комнате сидел полковник Зильберт, пожевывая сигару. Полковник понял — с этими дикими русскими лучше не связываться: еще узнает начальство о голодовке, начнется следствие, куда девались продукты?.. И в конце концов он, Зильберт, все же не зверь, часть продуктов можно, пожалуй, отдать этим интернированным…

Далеко за полночь двое немцев и переводчик вывели Колоска из конторы.

— Ну, итак, до свидания, товарищ, — произнес переводчик, подавая Колоску руку.

— До свидания.

В бараке Колосок ощупью отыскал свое место. Дениска уже спал, широко разбросав по сторонам руки.

Колосок бережно взял черствую ладонь Дениски, отвел в сторону, освобождая себе место. Закурил. Долго не спал, улыбаясь в темноту.

На другой день барак наполнился ароматным запахом макарон.

Дениска, подмаргивая немцу, последним вышел получать свою порцию.

— Так бы и давно!

* * *

В один из зимних вечеров, когда сон еще не пришел, а усталость сковывала тело, в барак «Западный-2» вошел человек, настороженно вглядываясь в полумрак.

«Новый жилец», — подумал Дениска.

— Моя снова здоровая, — проговорил вошедший, стаскивая с головы шапку.

— Ван?! — вскрикнул Дениска, вскакивая с нар.

Соседи поднялись:

— Гля, верно, Ван!

— Откуда?

— Куда его будем класть?

— Приехала до вас, выздоровела, — улыбался китаец.

— Ну пойдем, — Дениска заботливо взял из его рук узелок, понес к нарам.

— Вот твое место, Ван. — Он взял рукой чьи-то пожитки, отложил в сторону и показал рукой. — Как-нибудь трое разместимся. Житье, правда, неважное, ну, не беда!

Со двора зашел Колосок, долго присматривался к человеку, занявшему его место.

— Угадай, Колосок, что за гость у нас?

— Гостя не знаю, а вот место мое занял.

— А ты угадай, угадай!

— Ван?! — вдруг вскрикнул пораженный Колосок. — Вот не ожидал! Да ты, Ван, прямо франт, — оглядывая его потрепанные штаны, шутил Колосок.

— Это моя тебе привозила, Дениска, — сконфуженно промолвил Ван Ли, доставая из узелка трубку.

— Спасибо, Ван, что не забываешь.

— Твоя курить, Ван Ли дарить. На! — он извлек из кармана пачку турецкого табака, протянул его Колоску.

— Ай да, Ван, — улыбался Колосок, принимая подарок. — Ляжем на бочок, покурим табачок. Ты, Ван, без большого чина, да зато — молодчина!

Возвращение Ван Ли стало Для барака маленьким праздником. Сели в круг. Вспоминали каждый о своем, о старых ранах, лазаретах, боевых походах и об этих трудных месяцах лагерного житья.

* * *

…Таяли зимние дни. По-прежнему бойцы жили надеждой вернуться на родину, жадно читали еженедельную газету: не просит ли замирения Пилсудский? Нет ли в ней чего о мире и о возвращении домой?.. Но о мире не писали, а его так хотелось.