За грибами в Лондон - [11]

– Думаю – корочку хлеба за такое поведение! – скромно сказал я.

– Дай ему корочку хлеба… и йогурт… и сыр… и кофе свари! – уже вполне сварливо скомандовал хозяин. – В дорогу нам положи только питье: этому – пиво, мне – швепс! Жратвы не клади – купим что-нибудь по дороге.

Приступ крестьянской скупости, усугубленный похмельем! – так это сформулировал я. Мы спустились по лестнице в прохладный и сумрачный гараж под домом и подошли к машине… Гага сосредоточенно молчал – чувствовалось, что предстояло путешествие достаточно серьезное.

Мы поцеловали в разные щеки Ренатушку, положили сумки на заднее сиденье, сели сами на передние.

– Пристегни, Валера, ремешок! – Рената, протянув руку, подняла с сиденья ремень страховки.

Я пристегнулся, утопил кнопочку возле стекла, блокирующую дверь, – так на моей памяти поступали все серьезные автомобилисты, – поерзал, поудобней устраиваясь.

– Ну, спокойно, Рената! – Игорек поднял руку. – Вечером позвоню!

– С богом! – проговорила Рената взволнованно.

По наклонному бетону мы подъехали к воротам, Гага нажал пальцем кнопку радиопульта, зажатого в руке, и ворота разъехались.

– Кстати… – Он достал темные очки, набросил на нос. – Кнопочку блокировочную вытащи! – тщательно выруливая по дорожкам, отрывисто произнес он.

– Пач-чему?!

– Я, кажется, сказал! – сварливо произнес он.

Дикие химические реакции бушевали в нем. Сужу по себе. Иностранное похмелье непредсказумей нашего!

– Но у нас все втыкают кнопочки. – Я взбунтовался. – Чтобы дверь не открылась на ходу!

– Но в Европе, – он слегка издевательски глянул на меня, – давно уже ее… никто не втыкает!

– Пач-чему?!

– При катастрофе… очень трудно… вытаскивать… э-э-э… тела, – сосредоточенно выруливая на дорогу, ответил он.

Пока что мы ехали по знакомой дороге к аэропорту.

– В аэропорт? – поинтересовался я.

Гага сосредоточенно кивнул.

– Уже… катапультировать меня собираешься, из Германии? – вскользь поинтересовался я.

– А что? – беззаботно откликнулся Гага. – Выпили – и хорош!

Настроение улучшалось – особенно у меня: предстояло проехать по Германии, промчаться через пространства, в которых я не был никогда!

Уже Мюнхен удивлял! Как-то не производил впечатления цельного города. Километровая пешеходная зона от вокзала до ратушной площади, где мы бушевали вчера… а вокруг – какие-то поля, рощи, потом вдруг, ни с того ни с сего – скопление огромных домов-параллелепипедов, снова луга и опять старый город, но – отдельно от центра.

– Да, самое трудное – выбраться отсюда, – словно прочитав мои мысли, проговорил Гага. – Город вроде бы кончился – и опять!

Совсем уже шли места дикие, и вдруг снова стеклянные гиганты с надписями: «Банк», «Отель», на самом высоком параллелепипеде стояли белые буквы «Арабелла».

– Арабелла-парк, – кивнул Гага, – один из самых дорогих районов…

– Надо ж, куда их занесло! – посочувствовал я богачам.

Потом ехали через какой-то совсем азиатский район, по красивой старинной площади шли толпы в экзотических одеждах.

– Вон видишь… турки! Очень много турок у нас! – озабоченно произнес Гага. – А сейчас будет вообще самый аристократический дорогой район, но там, наоборот, все тихо, скромно, чтобы толпы не привлекать. И, кроме того, как раз над этим районом самолеты взлетают и садятся… на дикие лишения приходится аристократам идти, чтобы хоть как-то отделиться от всех! – Гага усмехнулся. – Вообще надо отметить, – уже лекционным тоном, словно перед своими студентами, заговорил он, – престижность района на Западе вовсе не связана с близостью к центру, можно проехать через совсем завальный район, и снова – блеск!

Да, непросто тут у них.

Ну вот, вроде бы вырвались. Высокий мост над бесконечным разливом рельс, два стеклянных гиганта по обеим сторонам моста, с мерседесовскими эмблемами – тонкими серебристыми колесиками – наверху… Белели Альпы на горизонте, как скомканная и брошенная бумага.

Машинная свора, увидев зеленый на светофоре, резко рванула.

– Ну вот… а сейчас начинается! Автобан! – азартно произнес Гага.

Машины почти бесшумно, но стремительно неслись в шесть рядов – три ряда с нами, три навстречу. Расстояние как-то не замечалось: ровный асфальт без разрывов, однообразная ограда – но скорость была за сто. Пошел дождь. Соседи слева, оставляя за собой завихрения воды, уносились вперед. Зато мы так же лихо обходили соседей справа – самых медленных в гонке. Мы вырвались из дождя на сухое – обогнали тучу. Пошли ровные, чуть холмистые, подстриженные желтые поля и красноватые склоны виноградников. Изредка на каком-нибудь идиллическом холмике мелькал белый домик под черепичной крышей… Один! Одна семья управляется с гигантским пространством, сажает и собирает! Тихо протарахтел крохотный трактор на длинном склоне – один в поле.

На вершине холма темнеет лес с четкой закругленной границей, словно лес подстригли под полубокс. Порядок и чистота, никакого сора и хлама, и нигде не видно людей – словно все поддерживается само собой.

Вот мы влетели в аккуратненький городок – чистенький костел, высокий, весь из зеркального стекла универмаг, ресторанчик под тентом…

– Стоп! – хриплю я. – Дай хоть дыхнуть, воды заглотнуть!