За далью непогоды - [83]

— Все-таки пригласите его ко мне, — попросил Басов Силина.

Когда Бородулин, скованный басовским приглашением, не такой размашистый, как на зимнике, пришел к нему, Никита, порасспросив о трассе, сказал:

— Есть мнение, Алексей, назначить вас начальником трассы. Что скажете на это?

Бородулин не ожидал после острого, на высоких нотах, разговора с Силиным такого предложения. Но понимал: ему или не ему, а кочевое хозяйство на трассе разрослось настолько, что нуждается в одной голове. И он бы смог, дело нехитрое, но стоит ли?.. Наметил себе, как отделаться поскорей, а его выше загоняют. Не пришлось бы потом локти кусать…

Чувствуя, что Алексей заколебался, Басов шутливо подзадорил:

— По Барахсану молва гуляет: Бородулин везучий, с Бородулей не пропадешь… Слышал?!

— Голова есть — не пропадешь и без Бородули, — глухим от волнения голосом ответил Алексей. Он принял басовскую похвалу за приманку, да не знал, как лучше, без обиды для обоих, уйти от этого разговора. Ведь откажется он — Басов обидится как пить дать, а ему не хотелось терять уважение такого человека.

— Работа трудная… — повторил Никита.

— Особенно для меня, — согласился Бородулин, потирая ладонью виски и шею, что делал крайне редко. Не часто приходилось ему думать так быстро и сразу о многом.

— И стоящая… С этого, — продолжал Никита, имея в виду свое предложение, и Бородулин правильно понял его, но, говоря, Басов смотрел на его руку, на синюю, чуть искривленную по сгибу кулака татуированную надпись: «Исправленному верить!», и во взгляде Никиты Бородулин уловил настороженность. — С этого, — повторил Никита, — можно начинать настоящую жизнь… Зачин сделан хороший — зимник. Не зря же люди просятся именно в вашу колонну…

— Да я хоть сейчас сдам ее, с милым удовольствием, — признался Бородулин. — Не мое это дело! А хозяин на дорогу нужен. Не я, так другой, это вы правильно решили… Нужен.

Никита спросил:

— Почему не вы?!

— Интересное дело… — повел Алексей рукой и махнул ею. — Базы нет у меня для этого.

— Какой-то ты старый, Алексей, как дед. — Перейдя на «ты», Никита покачал головой, вроде бы обескураженный бородулинским простодушием, неожиданным в этом крепком, несуетливом человеке с крупным подбородком и быстрыми, проницательными глазами. — Тебе сколько? Тридцать четыре, даже меньше?.. Вот где твоя база!

И все, что далее говорил Басов, было правильно, верно, и понимал Бородулин, что Никита Леонтьевич думает не об одной зиме, не об одной трассе, речь, может, обо всей судьбе его… Захотел бы, так и сам не посмотрел на годы, но не привык с ходу — с лёту, по первой подсказке, переиначивать жизнь! Ведь стал же он на деревне у себя из ветрогона нужным человеком — сперва трактористом, потом шофером. За баранкой равного ему ни в Грязях, ни под Грязями до сих пор нет. Название селу кто-то метко залепил: до райцентра четвертак с гаком, а дорога — кисель на киселе. На базар надо или за справкой — проси трактор с волокушами, и это закон для всех был, кроме Бородулина. Он же приспособил к своему «газону» шины от солдатского вездехода и, чуть приспустив их, в любую грязюку проезжал там, где и тракторы застревали. Причем наезженных, а вернее — побитых тракторами, дорог нарочно избегал. Если ему и делали замечание председатель или агроном, он нагловато отвечал им: «Собака я, что ли, по чужому следу бегать!.. Да они и ездить-то не умеют». С него спрос короткий, а они… Соперников, желавших потягаться с ним, было немало, и если шло на спор, редко кто умудрялся проехать Лехиным шляхом, и уже по одной этой причине многое озорство сходило ему с рук. А баловал. Последний случай из ряда вон… Пристреливался он к Глашке Кузнецовой, статной девке, доярке, пятки у нее как огурешные семенники перезрелые. Крепкая девка была и вроде не отклоняла его ухаживаний. А тут вернулся из армии Серега Халдей и тоже зачастил на своем тракторе-колеснике мимо кузнецовской калитки. Девке много ли надо? Клюнула, может, и понарошке, чтобы слава пошла, что от женихов отбоя нет… Раз он там с Халдеем столкнулся, два, а на третий Серега вильнул в сторону и тормознул, подставив Бородулину бок прицепа, груженного бетонными плитами для новой фермы. Алексей баранку-то повернул, но поцеловался с прицепом щечками. Вылез из кабины, Халдей из трактора, стоят, как быки, один против другого. Небось и разошлись бы, одумались, а напротив них на порожке крылечка сидит дед Конопля, грызет семечки, хрюкает продавленным носом, от смеха давится:

— Вы бы с девкой так цаловались, ай на ее кишка тонка?!

Из-за калиточки Глашкин смех:

— Ха-ха-ха!..

— Во! — подначивает старый Конопля. — И куры закудахтали…

— Петухи-то на нашей деревне смелее, да, дед?! — с вызовом спрашивает Глашка.

— И то… — соглашается Конопля. — Боёк любую курицу, и свою, и чужую, тюкнет, а эти — цыплята… Давай, Глашка, я тебя за настоящего мужика сосватаю?! Есть у меня один на примете, с кочергой ходит, да этим неровня!..

Бородулин вплотную к Халдею:

— Ты что, гад, нарочно борт подставил, чтобы я саданулся?!

— Ай еще хочешь попробовать?! — усмехнулся тот.

— Давай! — согласился Алексей. — Только кувыркаться будешь, из кабины не выпрыгивай, а то станет тебе свадьба на погосте.