Южная повесть - [5]

Другой человек был старец, его никто здесь ранее не видел, а потому и сказать о нем нечего было. Старец был худосочен, борода его седая висела до самой земли, а брови накрыли глаза так, что осталась лишь небольшая полоска. Старец ехидно улыбался почти беззубым ртом, изредка посвистывал простреленным легким, и дергал руками, шуруя железным прутом в костре. Наконец, заметив Йованну, Вендер спросил:

— Что привело тебя, красавица, в ночь?

Йованна посмотрела в сторону Мамулы, но ничего не сказала. Зарево горящей крепости почти затухло и напоминало последний миг заката. Старец произнес:

— Город не может умереть, пока в него возвращаются жители… Город остался.

Йованна почувствовала какое-то доброе тепло в голосе этом, но поверить пока не могла. Жизнь ее, казалось, не значила сейчас что-либо, а смерть — слишком много.

— Возьмешь у меня этот кораблик — мы вместе спустим его в воду? — спросил Вендер.

«Боже мой, дай мне отдышаться…» — подумалось Йованне.

— Дай красавице воды родниковой — обратился старец к Вендеру, — Огонь, вода, ловкие руки — что еще надо человеку, чтобы созерцание его стало беспричинным и вечным. Разве ты ищешь причину? Только повод дает путь дальше. Кто знает причину — владеет миром. Кто знает повод — считает, что мир владеет им.

Йованна посмотрела на старца и на упавшее дерево. Все раскладывалось, как ее жизнь — старец знал причину, дерево было поводом. Вендер, не понимая, что происходит, заметил:

— Йованна, почему ты молчишь? Турки нападали и будут нападать. Я строю кораблики и буду их строить, а когда мне будет плохо — так плохо, что я не смогу дойти до дома твоего отца и сказать тебе «здравствуй», я найду в порту лихого мальчонку и научу его строить такие кораблики.

Йованна махнула рукой, но что-то неясное стало формироваться в ее голове. Что-то очень знакомое было в этих словах. Мальчики в порту учились строить кораблики, мыть палубу, менять галс, поворачивать паруса, уходили в море, сражались со стихией и бились с янычарами — из поколения в поколение она видела себя вдовой, еще не выйдя замуж, матерью без сына, который никогда не увидит внука, сама вечность ехидно улыбалась ей. Смерть нарастала в ее ослабевающем уме, он обратилась к старцу:

— Ты стар, а значит мудр. Ты знаешь истину, скажи мне, что мне делать? Я потеряла близкого человека, а он не знал, что он мне близок. Я ушла из дома, но в доме не знают, что я ушла. Они считают, что я им близка, но не знают, что уйти может только странник.

— Речь твоя достойна мужа, но не девушки, — молвил старец. — Я не знаю истины, ведь никто не владеет миром. Но ты сказала слово, а я знаю, что здесь значит слово, и я постараюсь помочь тебе.

Вендер опустил руки и приготовился слушать. Йованна тоже присела на дерево, казалось, оно еще дышало.

— Сила этого дерева, — словно читая ее мысли, начал старец, — в небе, в воде и земле. За ним придут его дети, и ничего не поменяется. Никто никого не теряет: все остаются здесь. Я тоже никогда не пропаду отсюда: пусть через века тебе нужен будет совет — найди костер посреди узкой улочки — и тебе ответит тот, кого я научил строить из мыслей и душ корабли с алыми парусами.

На этом месте у Йованны что-то дрогнуло внутри, и она поняла, что разорванная нить стала срастаться.

— Глаза твои прекрасны как осень, а руки — как весна, — продолжил старец, — поэтому будь осторожна, не начинай смотреть на человека, пока не коснешься его руками, — иначе завянет он раньше, чем ты поймешь, что он за воин. Сейчас ты услышишь одну старую притчу, которой меня научил один монах-аскет. Скорее всего, он был с Севера, потому что могилы его на вершине холма никто найти не смог, значит, его дом принял к себе еще одного нашего сородича. Может, это и не истина, но когда ты поймешь, к чему я рассказал тебе это, твое сердце наполнится новыми волнами, и вы с Вендером пойдете пускать кораблик для еще одного голодранца на берегу Котора.

Слушай далее. В незапамятное время жил Великий путник. Много земель прошел он за свою жизнь в поисках счастья. Не ново ходить по земле в поисках счастья — эдак каждый из нас может. Вот и ты в ночь вышла, не ведая дороги. За свою долгую жизнь совершил он три путешествия, открыл много разных стран, нарисовал много карт, по которым его племя потом гуляло как по родному поселку. Все пути его начинались от одного и того же камня. На камне было древнее пророчество: еще более древнее, чем он сам и его деревня, и земля, на которой деревня эта выросла. Гласило оно: «вправо пойдешь — коня не убережешь, влево пойдешь — друга погубишь, а прямо пойдешь — смерть свою найдешь». Написано было это древними клинописными знаками, потому никто не знал, что ждало путника.

Первый свой путь начал он совсем юным, в пятнадцать лет. Он пошел налево, и, не сворачивая, шел, пока не наткнулся на непроходимую чащу. Тогда он еще раз повернул налево, потому что так выпал жребий по его монетке. Пройдя еще, вышел он на берег прекрасного озера, и пошел вдоль его. Озеро было столь большим, что путник и не заметил, что не может его обойти, пришлось ему идти вдоль длинного рукава, а потому как плавать он не умел, то снова повернул налево. Через десять лет пути, юноша стал мужчиной, изведал женскую ласку, жуткий голод, клыки хищников и сырое мясо, много чему научился и понял, что если он еще раз повернет налево, — вернется домой. Так он и задумывал, ведь он очень хотел поделиться со своими друзьями опытом и приключениями. Так и было. Взошло солнце, и он пошел домой, то есть снова повернул налево. На подходе к родным местам выпал страшный туман, и услышал путник топот копыт, прильнув к земле. Скакуны пускали стрелы во все стороны и гикали. Путник спрятался в яме, а когда один всадник настиг его и приготовился выстрелить стрелою своей в яму, путник натянул веревку, и конь вылетел из-под всадника. Всадник упал на землю, а стрела его торчала прямо в сердце. Вернулся путник домой и узнал, что погиб от стрелы неведомой друг его лучший.