Южане куртуазнее северян - [67]
— Наив… А это замок? Какой у него смешной донжон! Совсем не как у нас…
— Вообще необычайно смешной замок, госпожа моя Оргелуза.
— Вот будет здорово, если мы все в нем не поместимся!
— Будет очень смешно, госпожа моя…
Но на самом деле происходящее оказывалось не так уж смешно. Диспут обещал затянуться на несколько дней, столь много на него съехалось именитых оппонентов. Все белое духовенство Юга, не считая феодалов — виконты Лотрека и Каркассоны, мелкие бароны, почтенные горожане, и великое множество просто зрителей, как местных, так и приезжих, и по меньшей мере у половины в глазах — недобрый огонек: сейчас наши им покажут! Сейчас вам, мерзкие католики, быстро объяснят, что к чему! Да, беседа могла перерасти во что угодно.
Из приглашенных не явился только сам граф Тулузский — вместо него приехала его жена, на Констанция, молодая еще, но не слишком-то красивая, воплощавшая своим видом все те пороки, которые приписал молодежи аквитанский приор Годфруа. Еще бы — сестра французского короля, дама великой знатности! Была у нее и высокая шляпа наподобие колпака, и остроносые, расшитые жемчугом башмаки, и хвост алого, ярких тулузских цветов платья волочился за нею по каменным плитам. На Констанция одарила собравшихся презрительным взглядом и воссела на почетное место, в резное кресло на возвышении, рядышком с виконтом Каркассоны. Они выступали в роли третейских судей с католической стороны.
— вспомнил бывший Парижский студент. И ему стало слегка неприятно.
Кретьену и Мари достались места похуже — но все же достались. Они восседали на скамье у задней стены, на бархатных подушках, среди прочих более-менее высокородных гостей. Они слегка опоздали к началу — диспут длился уже второй, не то третий день, и теперь Кретьен пытался навскидку сообразить, о чем же до этого шла речь. Признаться, еще с Парижских «соломенных» времен он особой приязни к спорам не питал — вспоминая достопамятных ангелов, он думал, что диалектика — искусство подлое, победит не правый, а лучше им владеющий… Это своего рода словесное фехтование, а не Божий Суд. Однако большинство присутствующих в громадном, человек на пятьсот, рыцарском зале замка, кажется, придерживалось другого мнения. Иначе откуда бы такие бледные, фанатичные лица, такие исполненные сурового торжества или завистливой тоски взоры, которыми обменивались две явственно обозначившиеся противоположные партии? Граница их проходила примерно посередине, как раз напротив мест знатных гостей, и там пролегало что-то вроде «мертвой зоны». Еретическая партия — (Церковь давала нынче бой не на своей территории) — собралась много бОльшая; за скамьями, вынесенными вперед для благородных людей, громоздилась, отделенная от дворян металлически блестящей линией доверенных рыцарей, самая настоящая толпа. Вот ведь, решился сеньор Ломбера пустить весь этот народишко под свой кров!.. Кретьен увидел и самого сеньора, изо всех сил напрягая и щуря слабые глаза — то был высокий, жилистый старик с бледно-серыми волосами, с ровно подстриженной широкой бородой, обрамлявшей суровый рот. Одетый во что-то неразличимо-красное, он сидел на высоком кресле, опираясь локтями о колена, и задумчиво покусывал конец уса. Отец Аймерика, это он. В общем-то, даже похож. По всем законам вежества, эти мужчины и юноши по бокам должны бы быть его семьей. Но почему тогда среди них нету Сира Гавейна?.. Где же он, в конце-то концов?..
Кретьен обежал глазами зал, пытаясь высмотреть искомое лицо в шевелящемся, живом, гудящем организме толпы. Но тех, кто сидел далее, он просто не смог разглядеть — лица их белели смутными пятнами, и бесплодные попытки поиска надлежало оставить. Лучше, когда закроется наконец этот балаган, улучить минутку и спросить у владельца замка. Ясно одно — что Аймерика, того, кого обвиняли в этой самой ереси, кто из-за нее и бежал некогда из Парижа, не может здесь не быть. Есль только его не…
А кроме того, есть ли ему теперь дело до меня?.. Ведь он даже не дал о себе знать, ни единым словом… А мы с Ростаном сидели из-за него в тюрьме — там, в аду, ни за что, даже не понимая толком, что происходит, и не могли никак защититься. Возможно, все их смешные юношеские игры спьяну, под Рождество, теперь не более чем дурацкое воспоминание для человека, поглощенного еретической церковью, для того, кто и тогда все время врал…
…Какие же они разные, эти две партии. Катарская — вся черная, скамья ораторов — просто как усаженная черными воронами ветвь; тем ярче блещут платья представителей католического духовенства — все в цветных длинных облаченьях, радуга золотого, красного, белого и фиолетового, в остроконечных высоких митрах, как шахматные фигурки, а Понс, архиепископ Нарбоннский, примас Лангедока, даже жезл с собой притащил, длинную костяную штуковину с золотым крюком-наконечником. Он в процессе диспута так яростно его сжимает, будто хочет всех оппонентов отметелить этим орудием. Не хуже чем на Левом Берегу может начаться потасовочка!..
…Надо сосредоточиться и слушать. И перестать напрягать глаза — а то вон голова уже вознамерилась болеть, своей извечной полосой надо лбом… Но близость Мари, ощутимое тепло ее кожи, каждое легкое движение, шорох и сладковатый запах жесткой парчи не давал собраться, и из глубокой рассеянности Кретьена выбил только выход на арену нового лица.
Мир, в котором сверхсовременные технологии соседствуют с рыцарскими турнирами, культом служения прекрасному и подвигами странствующих паладинов.Мир, в котором Святой Грааль — не миф и не символ, но — реальность, а обретение Грааля — высокая мечта святого рыцаря.Легенда гласит: Грааль сам призовет к себе Избранных.Но неужели к таинственной Чаше можно добраться на электричках?Неужели к замку Короля-Рыбака идут скоростные катера?Каким станет Искание для семерых, призванных к поискам Грааля?И каков будет исход их искания?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие происходит в альтернативном 1980 году, в альтернативных Москве-Риме-Флоренции, которые во многом — но не во всем — совпадают с прототипами. Предупреждение: в этом тексте встречаются упоминаются такие вещи, как гомосексуализм, аборты, война. Здесь есть описания человеческой жестокости. Часть действия происходит в среде «подпольных» католиков советской России. Я бы поставил возрастное ограничение как 16+.Некоторые неточности допущены намеренно, — в географии Москвы, в хронологии Олимпиады, в описании общины Санта-Мария Новеллы, в описании быта и нравов времен 80-х.
Действие происходит в том же королевстве, что и в маленькой сказочке «Родная кровь».
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Первая книга романа о Кретьене де Труа. Мне хотелось, чтобы все три книги могли читаться и отдельно; может, это и не получилось; однако эта часть — про Кретьена-рыцаря.