Юрий Звенигородский - [54]
Ускорив шаг, выдыхая морозный пар, оба несколько отдалились от младших. Юрий обеспокоенно заподозрил: уж не его ли слова Василий передаст матери? Это показалось жестоким и поневоле пришлось пожалеть о рассказанном.
Андрей тем временем сочувствовал младшему Константину:
— Не расщедрился для тебя государь-братец, что нам вместо отца. Обделил уделом!
— Дал то, что от покойного Ивана осталось, — заметил Петр.
— В Иване еле теплилась жизнь, — возразил Андрей, — вот татунька и оставил ему рожки да ножки.
— Какие рожки, какие ножки? — не понимал Константин.
— Которые от зарезанного козла, — рассмеялся Петр.
Пришлось Юрию вмешаться:
— Нашли время для кощун! — и объяснил младышу: — Твой удел — Тошня да Устюжна. Взять с них нечего, глянуть — тошно.
Константин, по лицу было видно, пропустил свое злополучие мимо ушей.
В Набережных сенях матунька расцеловала младших, а двум старшим велела:
— Пройдемте со мной.
На женской половине, как с детства помнилось, пахло травами и цветами. Княгиня провела сыновей через свой передний покой в собственно спальню, куда, исключая постельницы, не входит никто. Стала на свету у окна. Лик ее был печален. С особой печалью взглянула на Юрия, и ему стало стыдно, хотя он не знал, что произойдет следом.
Перекрестясь на образ, княгиня скинула шубу-одевальницу, затем телогрею, расстегнула соян до пояса, сорвала бисерные бусы и нитка рассыпалась, разодрала на груди праздничную алую рубашку…
— Что ты? Христос с тобой! — испугался Василий.
Княгиня рванула нижнюю, льняную, сорочицу и обнажила грудь.
Юрий потерял чувство яви. Все казалось сном. Он видел закушенную губу государя-брата. Еще узрел суровую власяницу под нижней материнской рубашкой. Мелькнули цепи-вериги. Открылась изможденная почерневшая кожа.
— Излишнее постничество, — пробормотал старший сын-государь. — Неумеренное воздержание.
— Теперь ты веришь, что твоя мать целомудренна? — обратилась княгиня к Юрию. — Виденное вами да будет тайной. Кто любит Христа, должен сносить клевету и благодарить Бога за оную.
Кивнула, полагая дело оконченным. Первым, глубоко понурясь, Юрий покинул спальню матери.
Конь ждал на обычном месте. Однако князь, проскакав к Подолу, не остановился у своего двора. Через Чешковы или Водяные ворота, выехал в застенье, устремился к берегу Яузы в Спасский монастырь. Главная обителева церковь, храм Спаса, была открыта, однако почти пуста. Лишь у Пречистой иконы стоял иеромонах в глубоком поклоне перед зажженной свечой. Князь тихо подошел:
— Не сподобишь ли, отче, принять от меня неотложную исповедь?
Монах молча повел его к левому клиросу.
Юрий исповедывался взахлеб. Никогда не раскрывал тайное тайных с такой решимостью. Высвечивая покаянием самые дальние, самые темные уголки души. Не оставлял ни одной соринки. Монах даже не задавал вопросов, лишь изредка поощрял:
— Говори, сыне, говори.
В потоке безудержных излияний кающийся встречался со взором глубоких больших очей, созерцал ранние морщины на иноческом челе, видел молитвенное движение уст, обрамленных малой бородкой.
— Отче, как тебя называть?
— Пострижен с именем Садофа.
Уже накрытый епитрахилью Юрий спросил:
— Будет ли прощен по молитвам моим постыдный грех мой?
Садоф отпустил, успокоив:
— Молись, сыне, ибо, как сказал Господь: всякий грех и хула простятся человекам, лишь хула на Духа Святаго не простится ни в сем веке, ни в будущем.
В распахнутом теремном оконце золотился безветренный, еще по-летнему солнечный август. Двойственный месяц: серпы греют на горячей работе, а вода уже холодит. Скоро Преображение — второй Спас, бери рукавицы про запас. Лицо Семена Федорыча Морозова, обычно бодрое, отражало близкую перемену погоды: от него веяло хмурыми и тягостными раздумьями.
— Чем затревожился, боярин Семен? — спросил Юрий, перемещаясь подалее от окна на широкую лавку.
Только что рассуждали о нововведении государевом: отсчитывать новый год не с первого дня марта, а с сентября.
— Говорю об одном, мыслю о другом, — водворив локоть на край стола, подпер голову рукой Морозов. — Темир-Аксак заботит своими передвижениями.
— Радовался бы! — ответил князь. — Сей грозный завоеватель не добил кровопийцу нашего Тохтамыша, бежавшего из Азии. Так вместо того, чтобы сидеть тихо, ордынский царь сызнова вздумал мериться силами с победителем: с новым войском двинулся на юг. Теперь, разбитый на реке Тереке в пух и прах, убежал к булгарам. Стало быть, нам можно перестать бояться. Двухвековая мечта о свержении ига становится ощутимой явью.
Семен Федорович покачал головой.
— Рано шапки подбрасывать. Темир-Аксак достиг Дона. Неведомо, куда двинет силу, на север и на юг.
— Конечно же — на богатый юг! Не на бедный же север.
— Твое бы слово — хоть на божницу!
Юрий смущенно откашлялся, попросил:
— Ты вот что мне растолкуй. Все время слышу: Темир-Аксак! Знаю: азиатский владыка-завоеватель. Откуда взялся, не просветишь?
Морозов изъяснил кратко и памятно, как делал это всегда:
— Сын небогатого азиатского князька. Хромой от рождения. Начал свое поприще мелким грабежом и разбоями. Однако четверть века назад владел уже землями от Хвалынского моря
Двенадцатый век. На месте Москвы - Красные села, коими владеет боярин Кучка. Его тайными происками уничтожена семья соперника, новгородского боярина Гюряты. Счастливо спасшийся младенцем Родислав встречает любимую дочь своего смертельного врага. И отныне - куда бы ни забросила его судьбина: в вертеп лесных разбойников или в половецкий плен, в заморские страны или на поле междоусобной брани - все помыслы его о ненаглядной своей возлюбленной...
О бурных событиях последней княжеской усобицы на Руси - борьбе за московский престол между Василием II и сыновьями галицко-звенигородского князя Юрия Дмитриевича (Василия Юрьевича Косого и Дмитрия Юрьевича Шемяки) в первой половине XV в. - рассказывает роман современного писателя-историка В. Полуяна.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Произведения, включённые в этот том, рассказывают о Древней Руси периода княжения Изяслава; об изгнании его киевлянами с великокняжеского престола и возвращении в Киев с помощью польского короля Болеслава II ("Изгнание Изяслава", "Изяслав-скиталец", "Ha Красном дворе").
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.