Юрий Дроздов. Начальник нелегальной разведки - [24]

Дело осложнялось тем, что из-за легенды, которой придерживалась наша сторона на всём протяжении следствия и собственно процесса, какие-то действия непосредственно от имени Советского Союза полностью исключались. Нужна была страна-посредник. Таким посредником стала ГДР. Немецкие коллеги отнеслись к нашей просьбе с полным пониманием, пообещав всяческое содействие со своей стороны»[40].

А потому дело вскоре пошло так, словно бы кто-то как-то — некие родственники — по своей сугубо личной инициативе решил заняться спасением этого загадочного человека. Почему загадочного? Да потому, что американцы так ничего реального про него и не узнали.

«Важное значение имело поведение на суде самого разведчика. Им был избран оптимальный вариант действий. В соответствии с американским законодательством он отказался от дачи показаний, уполномочил суд выделить ему защитника и весь процесс обратил в диалог между судом и защитой. Это лишило обвинение возможности требовать от разведчика показаний, объяснений, доказательств и разыгрывать эффектные сцены политического шоу»[41].

Однако не будем увлекаться историей Рудольфа Абеля, наша книга совсем не о нём, а потому выбираем лишь те страницы, которые непосредственно связаны с Юрием Дроздовым. И первую из них найдём в его книге «Вымысел исключён»:

«…Двоюродным братом Р. И. Абеля — Ю. Дривсом, мелким служащим, проживающим в ГДР, я стал при следующих обстоятельствах. Весной 1958 г. Н. М. Горшков^{22}, руководитель отдела, где я работал, положил передо мной журнал „Дер Шпигель“ со статьёй „Дело Эмиля Гольдфуса“. Он предложил мне прочитать статью и подумать. На нашем языке это означало дать конкретные предложения по существу вопроса.

— Надо освобождать, — сказал я.

— Вот и займись! — был ответ.

Таким образом было доведено до меня решение руководства разведки об участии в мероприятиях по освобождению захваченного в США советского разведчика-нелегала „Марка“ (Р. И. Абеля)»[42].

Честно говоря, воспоминания больших начальников о своей молодости следует читать с некоторой осторожностью. Не потому, что они непременно должны что-то забыть или перепутать, но потому — никому не в обиду! — что они давно уже мыслят совершенно иными категориями, нежели мыслили когда-то. К примеру, вот этот диалог: «Надо освобождать». — «Вот и займись!» — воспринимается так, словно бы именно Дроздову поручили начинать разработку и выполнение этой операции.

Такое впечатление неудивительно, ведь сколько раз потом начальник Управления «С» генерал-майор Дроздов получал подобные указания от Юрия Владимировича Андропова или Владимира Александровича Крючкова! И разрабатывал, и руководил… Но тогда, в 1958-м, всё было несколько по-иному. К тому же припомните наш разговор с Крючковым. Никогда ранее ничего подобного не было, но тут получается, что словно бы это сам Дроздов решил: мол, надо… И всё завертелось!

…Наши друзья с телеканала «Россия» передали нам уникальную расшифровку интервью с Юрием Ивановичем, и к этому тексту мы не раз ещё обратимся в нашем повествовании. Когда именно вышла в эфир эта беседа, коллеги нам сказать не смогли — давно это было, а потому для уточнения источника мы будем делать сноску: «ТВ „Россия“». Так вот, в этом интервью всё представлено более подробно и, скажем так, уже на несколько ином уровне. Юрий Иванович вспоминал:

«Это дело было в Берлине, когда уже шла операция, разработанная центром по освобождению Абеля, и меня вызвали к начальнику отдела — простого оперуполномоченного.

Он мне, значит, через стол так бросил журнал „Шпигель“, говорит: „Прочитай там про этого, про Абеля“. Я говорю: „Хорошо“. Прочитал. Подымаю голову, говорит: „Ну что?“ — „Ну что, — говорю, — надо освобождать, решать, каким образом это сделать“.

Он раскрыл передо мной содержание всего того, что эта операция по организации его освобождения идёт уже некоторое время, но застопорилась. Как и что? „Вот, давай свяжись с немцами, пускай они выделят помощника, и дай свои предложения“»[43].

Самое интересное, что нам Юрий Иванович вообще рассказал обо всём этом по-другому. Может, просто надоедало по двадцать раз одно и то же пересказывать? Расшифровка этой записи сохранилась у нас в архиве, Дроздов говорил так:

«После провала Абеля, когда удалось наладить какую-то переписку с ним через адвокатов, то возникла необходимость создания маленькой агентурной группы. Ну, на эту агентурную группу меня почему-то вызвали и сказали: мы согласовали вопрос с Мильке^{23}, займись этим вопросом. Я говорю: да, но на это нужен адвокат, знающий это дело, — и появился Вольф.

Не тот Вольф, не Маркус, — а известный немецкий адвокат. Один из моих начальников привёл меня по указанию Александра Михайловича Короткова к этому Вольфу. Мы с полковником зашли к нему в кабинет, полковник говорил на немецком языке с хорошим русским акцентом и потому заставил разговаривать меня… Решили пару вопросов, потом мой начальник сказал, что нужно познакомить меня с Вольфгангом Фогелем^{24}. Вольф тут же преспокойно набрал номер телефона: „Слушай, есть один человек, с которым тебе надо поговорить, обсудить один вопрос…“ Договорились, что мы встречаемся в Шарлоттенбурге