Юридические аспекты организации и деятельности Парижского Парламента во Франции - [49]

Данное право отказа в регистрации королевских указов под предлогом несоответствия их общему духу законодательства страны, а также последующее исправление парламентариями законопроекта на свое усмотрение, получили название «право ремонстрации» (remontrances)[456].

Согласно ст. 21 Ордонанса «О реформировании королевства» от 23 марта 1302 г. судьи не обязаны были исполнять команды короля в случае, если у них имелись «справедливые причины не делать это»[457].

В соответствии со ст. 10 Ордонанса «Об апелляциях в Парламенте, уголовном процессе, парламентских каникулах и ответственности нижестоящих судей» от декабря 1344 г. королевские акты, наносящие ущерб государству или частным интересам, подлежат игнорированию со стороны Парламента, который должен либо аннулировать соответствующий акт, либо вернуть обратно монарху с указанием причины[458].

Как отмечают исследователи, Парижский Парламент обладал, по сути, своеобразным правом отлагательного вето в отношении королевских актов[459].

Данное право Высшего суда королевства подтверждала и ст. 70 Ордонанса «Об организации правосудия» от января 1493 г. В силу данной статьи «если королевские акты были выпущены из-за назойливости просителей, невнимательным или иным образом, а также существует какая-либо трудность в выполнении их, суд должен сообщить об этом королю»[460].

Так, Парижский Парламент отказался объявлять — регистрировать письмо англо-бургиньонских властей с намереньем отменить старые свободы церкви Франции[461].

10 июля 1469 г. Парламент отказался регистрировать указ, дарующий дяде короля герцогу Рене Анжуйскому право скреплять указы печатью из желтого воска, видя в этом посягательство на атрибуты королевства, поскольку именно такой печатью скреплялось большинство актов монарха[462].

25 августа 1479 г. Парижский Парламент долго принимал решение, регистрировать ли указ короля о передаче земель Нёф-ле-Шатель в графство Монфор, которое принадлежало герцогу Бретонскому, заботясь о целостности королевского домена[463].

В 1525 г. Высший суд королевства внес ремонстрацию в указ монарха о «конце королевского вмешательства в судопроизводство Парламента»[464].

Факт ремонстрации и внесения исправлений в королевский указ отражался специальной формулой в регистрах Парламента: «проверен, прочитан и исправлен» (visa, lecta, correcta)[465].

В случае если король настаивал на первоначальном проекте своего указа, данный неисправленный проект возвращался в Парламент с королевским приказом (lettre de jussion) его зарегистрировать. Первый такой приказ датируется 19 июля 1367 г. о регистрации первоначального проекта указа, дарующего привилегии церкви Шартра[466].

Если Высший суд королевства повиновался такому приказу, факт о регистрации королевского акта по прямому приказу монарха особо отмечался в регистрах: «прочитан и объявлен быстро и по прямому приказу короля» (lecta et publicata de expresso et iterato jussu seu precepto domini Regis)[467].

В случае неповиновения парламентариев соответствующему приказу, преодолеть ремонстрацию Высшего суда королевства король мог только, применив процедуру «ложе правосудия» (lit de justice), то есть лично прийти на заседание Парламента и выразить свою волю — «с приходом государя нет более магистрата»[468].

Прибытие короля в Парижский Парламент особо отмечалось в протоколах и было связано лишь с крупными политическими событиями, например, с провозглашением, а после отменой Кабошьенского ордонанса 1413 г.; принятием решений во времена парламентской Фронды (1648–1653) и т. д.[469]

Исследователи отмечают странный парадокс в применении процедуры «lit de justice». Данная процедура была предназначена для того, чтобы показать абсолютную власть и величие короля, однако на деле порождала обратный эффект — монарх Франции вынужден прийти в зал королевского суда и требовать, чтобы его приказ был исполнен, акт зарегистрирован[470].

Более того, история знает случаи, когда парламентарии проверяли и отказывались регистрировать королевские указы и в присутствии самого монарха.

Так, во времена наиболее явного противостояния Парижского Парламента и королевской власти, а именно Парламентской Фронды (1648–1649) в феврале 1648 г. регентша Анна Австрийская потребовала от парламентариев ясного ответа на вопрос: претендует ли Высший суд королевства на то, чтобы вносить от себя поправки в ордонансы и отказывать в их регистрации в присутствии самого монарха[471]?

Соответствующий вопрос возник не без причин, дело в том, что история уже знала прецеденты игнорирования «королевского заседания», как было при регистрации 16 января 1629 г. «Кодекса Мишо», при верификации эдикта 15 февраля 1647 г. «О вольных фьефах».

Данная проблема вызвала продолжительную «теоретическую дискуссию» в парламентской среде, ведь вопрос действительно был принципиальным, претендуя на данные права, Парламент ставил себя наравне с королем, присваивая себе королевский суверенитет[472].

Обратимся к мнениям парламентариев. Так, советник Высшего суда королевства Ж. Коклэ заявлял, что «власть короля независима и абсолютна, и ему нельзя противоречить иначе как в форме ремонстраций» (курсив мой. —