Юность моего друга - [7]
— Нам надо узнать друг друга лучше.
Так молча они просидели до конца картины.
Вышли из кино, как чужие, но дали слово не забывать друг друга.
Дело это происходило зимой, а весной учительница передала Андрею письмо от Шуры. В письме, кроме стихотворения, переписанного от руки, ничего не было. Но зато какое это было стихотворение!
После этого письма Андрей стал считать Шуру своей невестой. Также с учительницей он передавал Шуре приветы, но писем из осторожности не писал: в селе в ту пору и за письма парни платили алименты…
Думы о женитьбе на Шуре Карташовой натолкнули Андрея и на мысль о богатстве. Шура была образованная, а, по мнению тростновцев, образование восполняло богатство. Теперь, когда жизнь повернула все по-своему, мечта Андрея — уехать в город на заработки — уже не покидала его. Уехал же Сергей Балашов из Иванкина, уехали сверстники Андрея и из других сел — и ничего. Пишут, что живут хорошо. А тут, в селе, после того как их раскулачивали, двери Андрею всюду были закрыты. Андрея не принимали в комсомол и не давали никаких общественных, поручений. Теперь отец и сам нет-нет да и расскажет, как он жил в городе.
В кузнице, когда Андрей высказал свою мысль о городе отцу, тот ничего не ответил. Андрей решил, что сегодня отец не в духе, и отложил разговор до другого раза.
Но дома за обедом отец заговорил вдруг сам.
— Мать, Андрей надумал в город уехать, — сказал он, глядя на Андрея.
Руки с ложками у всех произвольно опустились на стол. Сестры недоумевающе посмотрели на Андрея. А Юрик, соскользнув с колен Груни, вскочил на колени к Андрею.
— Какой город?! — воскликнула мать. — А нас-то на кого бросит? Одного кормили-поили, вырастили для чужих людей, и другой туда же… Тоня с Ниной не сегодня-завтра выскочат замуж, кто ж будет помогать Веру и Юрика растить?..
Отец нахмурился:
— Ты дело говори. Мы-то и без него проживем. А он, по-моему, пусть едет. Пусть там узнает, почем сотня гребешков. — Помолчал, добавил уже серьезно: — Пусть едет. Парень он смекалистый, и нам, глядишь, легче будет: сын как-никак — рабочий. Тогда никакой Самохин не привяжется. Я, пожалуй, напишу письмо Ковалеву, может, жив. Мы с ним когда-то дружили.
В следующее же воскресенье отец написал письмо своему другу по работе в город Запорожье.
Об отъезде Андрея в город было всем приказано строго-настрого пока молчать. Но то ли Степан, то ли Нина — кто-то проболтался, и вся улица через несколько дней уже знала о решении Андрея. Иные завидовали ему, иные посмеивались.
Хотя ответа из города Запорожья все еще не было, Андрей стал собираться к отъезду. Жизнь его словно туманом окуталась. Работой его никто не утруждал, девчата все взяли на себя (глядишь, Андрей и подарочек привезет из города).
Мать стала тихой и задумчивой, Теперь она сама уговорила отца сшить Андрею новый полушубок, сама стирала ему рубахи и укладывала их в зеленый отцовский сундучок, служивший в доме чемоданом. А вечерами нет-нет и скажет Андрею:
— Все на улицу да на улицу, ты бы хоть дома посидел, а то уедешь ведь скоро…
— Мне и так дом надоел, — отговаривался Андрей, и мать тут же умолкала.
Зато Юрик с Верой покоя не давали Андрею: все просили рассказать что-нибудь про город. Но что же он мог им рассказать?
Иногда вечерами в избу вваливался Николай Ефимович.
— Ярьпонимаете, сегодня Будилка зайца поймал на вашем огороде, — врал он, чтобы подзадорить Андрея. Николай Ефимович всегда, когда входил к кому-либо в дом, начинал свой разговор с какой-нибудь охотничьей истории. А историй он этих знал столько, что все их не хватило бы времени выслушать.
Никто, конечно, рассказам Николая Ефимовича не верил, но слушать его все слушали с интересом.
Андрею от этих рассказов почему-то хотелось плакать. С каждой новой историей Николая Ефимовича любимые охотничьи места Андрея — Хлынь, Ковеж, Стырлушко, Лесникова избушка — как бы отдалялись от него навсегда, ему становилось зябко, и город уже не казался радостным и светлым краем, каким он вырисовывался в мечтах.
Письмо из Запорожья так и не пришло. Но решение ехать в город осталось в силе. Во-первых, в этом городе отец работал до революции и знал его как свои пять пальцев. И хотя ехал туда не отец, а Андрей, все равно всем казалось, что город Запорожье — город знакомый. Во-вторых, неподалеку от Запорожья находилась знаменитая стройка Днепрострой, и там легче было найти работу.
В первых числах апреля, когда еще не начались полевые работы, Степан повез Андрея на станцию.
Глава четвертая
Апрель.
Ночью морозы еще держатся, но на полях снегу осталось мало, в кустах, в ложбинах да на северных склонах пригорков еще видны его серогрязные островки.
Покрывшиеся за ночь тонким льдом ручьи утром зашевелились, захлопотали, ломая тонкую ледяную корку, как цыплята яичную скорлупу.
Где-то высоко в небе пронзительно и привольно свистят кроншнепы. Над черными пашнями бьются ширококрылые чибисы: стремительно падая грудью на землю, они своим торжественно-жалобным криком как бы будят ее.
Жаворонки, словно выпущенные с катушек детские аэропланы, вертикально уходят в небо, разливая свою незатейливую, но самую радостную песню весны. В Заказе токуют тетерева. Их глухое булькающее бормотание оживляет еще не одетый лес, он как бы дышит глубоко и звучно.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.
Повесть о жизни девочки Вали — дочери рабочего-революционера. Действие происходит вначале в городе Перми, затем в Петрограде в 1914–1918 годы. Прочтя эту книгу, вы узнаете о том, как живописец Кончиков, заметив способности Вали к рисованию, стремится развить её талант, и о том, как настойчивость и желание учиться помогают Вале выдержать конкурс и поступить в художественное училище.
14 февраля 1918 года по флотам и флотилиям был разослан подписанный Народным комиссаром по морским делам П. Е. Дыбенко приказ, в котором был объявлен ленинский декрет: «Флот, существующий на основании всеобщей воинской повинности царских законов, объявляется распущенным и организуется Социалистический Рабоче-Крестьянский Красный Флот…».
В этой повести писатель возвращается в свою юность, рассказывает о том, как в трудные годы коллективизации белорусской деревни ученик-комсомолец принимал активное участие в ожесточенной классовой борьбе.