Юля - [21]
Женщина опустила голову и продолжала писать. Вскоре она положила ручку, стукнула штемпелем по подушечке, а потом и по бумаге, подошла к старухе. Та взяла этот листок и ушла.
— А вам что? — подняла она голову и взглянула на Юлю.
Юля подошла к перегородке, положила на нее сумочку, пристально, со злостью взглянула на женщину.
— Я жена Геннадия Матусевича, — проговорила она, казалось, спокойно, но потом не выдержала, сорвалась и добавила дрожащим голосом: — Жена того шофера, что стоит у вас на квартире…
От лица женщины, казалось, отлила кровь, оно стало белым как снег, помертвело: женщина шевельнула непослушными губами, но ничего не смогла сказать, только, широко раскрыв глаза, уставилась на Юлю.
— Я его жена, у нас есть сын…
К лицу женщины постепенно начала приливать кровь — покраснели щеки, лоб, на шее забилась жилка.
— Как? — прошептала она, плаксиво поджав губы и щуря глаза.
— Вот так, — сказала Юля, должно быть, очень злобно сузив глаза.
— Вы… — снова прошептала женщина, — а он… он говорил, что холост, клялся в любви, что пойдет ко мне в примаки… — Она не договорила, сморщилась, из глаз ее покатились слезы.
Женщина обхватила голову руками — они были мозолистые, потрескавшиеся от ветра, не раз порезанные ножом и поцарапанные теркой, — упала головой на стол, закачала ею, заплакала.
У Юли сразу пропала злость на эту чужую женщину, которая еще недавно так счастливо улыбалась, поднялась обида и злость на мужа. Убедившись, что все эти разговоры о муже не выдумка, а правда, она опустилась на стул. Почувствовала страх за себя, за сына; при мысли, что рушились все лучшие мечты и надежды, ее охватило отчаяние. Ощутила, как немеют руки и ноги, как что–то темное, горячее хлынуло в голову. Ей так хотелось, чтобы все эти разговоры–сплетни о недостойном поведении Геннадия были неправдой.
— О боже мой! — плакала женщина. — Так клялся!..
Я вначале не верила, а потом поверила, глупая… Боялась на всю жизнь остаться одинокой…
Она поднялась, не отнимая рук от лица, одной рукой нащупала сумочку на сейфе, достала носовой платок. Когда она встала, Юля женским взглядом отметила: у нее заметно выделяется живот, полная грудь… Увидев это, ужаснулась… Значит, Геннадий давно живет с этой женщиной, давно обманывает ее, Юлю.
Ни кричать на нее, ни упрекать эту женщину Юля не могла, сразу поверила ей, а теперь и пожалела… И совсем на нее теперь не злилась.
— Вы боялись, поверили, а мою семью разбили, — только и сказала Юля, — но я никогда не могла подумать, что он такой. Видела, что пить стал, а этого не успела заметить…
Женщина плакала, плечи ее вздрагивали, слезы лились на бумагу, лежавшую перед ней, мочили ее словно водой.
— Я не пущу его больше в нашу семью. — Юля встала. — Не хочу, чтобы он мне на глаза показывался. Так и скажите ему. А вы как хотите, так и поступайте…
Когда она уходила с почты, та женщина не промолвила ни слова, не окликнула Юлю, ничего больше не сказала.
Геннадий долго не давал о себе знать — не приехал вслед за нею; она, вернувшись наутро, подала заявление об уходе с работы, собрала в дорогу чемодан и, как только ее рассчитали, уехала, не оставив Геннадию даже записки. Не написал ей письма и он, не приехал к матери, хотя она, если говорить правду, и ждала его. Но он молчал, словно его и не было на свете.
Юля сказала матери, что не поладила с Геннадием и хочет жить с нею, здесь. Ничего больше не добавила, сидела дома, стесняясь выйти на люди. Высохла за те дни — не спала по целым ночам, плакала, не хотела больше жить. Казалось, все пропало, утрачено, ничего хорошего, радостного в ее жизни больше не будет…
Геннадий приезжал недавно, после Нового года, днем, когда она уже работала в школе — душевная рана ее была теперь не такой свежей, переболела, начала понемногу затягиваться рубцом. Приехал, когда она была на работе; пришла домой и увидела его, похудевшего, остроносого, с виноватыми глазами.
Она не поздоровалась с ним, только зло прищурилась. Исподлобья взглянула на его синий чемодан с рыжими замками, на новое пальто и новую пыжиковую шапку, что висели на гвоздике возле зеркала.
— Зачем приехал? — сердито спросила она, не глядя на него. — Тебя никто не звал. Если разводиться, это другое дело. Развод я тебе даю…
Она заметила, что мать до этого кормила Геннадия, о чем–то говорила с ним, не очень приветливо, но разговаривала.
— Я не разводиться, а жить, — сказал Геннадий.
— А я не хочу с тобой жить, — наконец взглянула на него Юля, сняла пальто. Говорила теперь не так сердито, но мстительно, будто хотела показать, что она очень зла на него. — Не только жить, но и глядеть на тебя не хочу.
— Ну, я… — Геннадий, наверно, не хотел откровенно говорить при матери, подбирал слова. — По пьянке это… Ну, мужчины так… Заведут, погуляют и уедут к своим семьям; и я по–пьяному…
— Нашел чем оправдаться! — бросила презрительно Юля и не стала дальше укорять, тоже не хотела, чтобы мать обо всем узнала, — Это уже два греха, два обмана. И семье измена, и той несчастной жертве. Двойная подлость…
— Пойду посмотрю, куда дитя девалось, — видя, что они говорят намеками, встала Наталья и, одевшись, вышла из хаты.
"Признаться, она тогда не принимала всерьез робкого Сергея, только шутила: в то время голову ей заморочил председатель колхоза — молодой, красивый, как кукла. Он был с ней очень вежлив, старался сам возить ее всюду на своем «газике». Часто сворачивал в лес, показывал, где в бору растут боровики, как их искать, заводил в такую чащу, что одна она не могла бы выбраться оттуда. Боровиков она так и не научилась находить в вереске, а вот голова ее очень скоро закружилась от «чистого, лесного воздуха», и она, Алена, забеременела.".
"Прошли годы, и та моя давняя обида, как говорил уже, улеглась, забылась или вспоминалась уже с утухшей болью. Ожила, даже обожгла, когда увидел старого Вишневца на площадке возле своей городской квартиры. До этих пор, может, и лет пятнадцать, он не попадался мне на глаза ни в столице, ни в том городке, где сейчас живет, ни в нашей деревне, куда и он, как говорят, изредка наезжает. После встречи с Вишневцом я наказал себе: сдерживайся, дорогой, изо всех сил и ненароком не обижай человека. Когда знаешь тяжесть обиды, боли, так не надо сознательно желать этого кому-то.".
"Я в детстве очень боялся цыган. Может, потому, что тогда о них ходило много несуразных легенд. Когда, к слову, делал какую-нибудь провинность, так мать или бабушка обыкновенно грозили: «Подожди- подожди, неслух! Придет вот цыганка — отдадим ей. Как попадешь в цыганские руки, так будешь знать, как не слушать мать и бабушку!» И когда зимой или летом к нам, на хутор, действительно заходила цыганка, я всегда прятался — на печи в лохмотьях или даже под кроватью.".
Белорусский писатель Генрих Далидович очень чуток к внутреннему миру женщины, он умеет тонко выявить всю гамму интимных чувств. Об этом красноречиво говорит рассказ "Ада".
Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.
Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.
В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.
Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.