Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [202]

. С другой стороны, в определенной мере сходная версия активно культивировалась, наоборот, пропагандой усташей, стремившихся приписать сторонникам хорватского сепаратизма, себе самим как можно большую роль в разрушении Югославии²¹. Но если в сербском варианте эта интерпретация сопровождалась обличением «хорватского предательства», то в усташском варианте, наоборот, – возвеличиванием «патриотических усилий» во имя «хорватского национального освобождения». После Второй мировой войны каждый из вариантов получил продолжение в той публицистической, мемуарной и претендовавшей на историографический характер литературе, которая издавалась соответствующими кругами сербской либо хорватской эмиграции.

В самой же Югославии при коммунистической власти, как правило, господствовала в официальной пропаганде и в историографии резко негативная оценка сепаратистских действий хорватских националистов в апрельской катастрофе 1941 г. Но при этом долгое время не допускалось исследовать, сколь широкий размах приобрели названные действия, сколь значительную поддержку они имели в хорватском обществе, и в частности среди хорватского контингента армии²². Когда же позднее в Югославии все-таки начали появляться работы, преимущественно сербских историков, где не только ставились подобные вопросы, но и высказывалось мнение о значительном масштабе сепаратистской активности и ее поддержки, это мнение вызывало возражения среди хорватских исследователей²³. Вместе с тем, пока сохранялось коммунистическое правление, даже в работах, где сепаратистской активности придавалось весьма серьезное значение как фактору в разгроме 1941 г., она считалась отнюдь не решающим фактором, приведшим к апрельской катастрофе Югославии, а только одним из обстоятельств, способствовавших поражению югославской армии²⁴. В современной постюгославской историографии можно встретить в том или ином виде большинство упомянутых выше версий. Причем те, что прежде культивировались в сербской либо хорватской эмиграции, теперь, перенесенные каждая, соответственно, в посткоммунистическую историографию Сербии либо Хорватии, во многом слились там с течениями, тяготеющими к изображению Апрельской войны под националистически окрашенным «сербским» или, наоборот, «хорватским» углом зрения.

Налицо, таким образом, не только разброс имеющихся мнений, но и очевидная политико-идеологическая ангажированность большинства из них. Не менее существенно, что и сами апрельские события 1941 г. в Хорватии, о которых идет речь, рассматривались до сих пор в историографии почти исключительно на основе столь ненадежных источников, как сведения тогдашней националистической пропаганды и политически пристрастные свидетельства участников, в том числе и мемуарные. Все это очень затрудняет выяснение реальной исторической картины.

Вместе с тем в историографии обращалось внимание на то, что катастрофа югославской армии в Апрельской войне 1941 г. началась прежде всего на юго-восточном направлении в результате атаки германских войск из Болгарии. Эта атака привела к стремительному отступлению югославских сил и распаду их фронта в Македонии, а затем в южной, восточной и центральной Сербии, следствием чего стал захват нацистскими агрессорами важнейших для существования Югославии территорий в сербской части страны²⁵. Тем самым в огромной, если не решающей мере был предопределен исход всей войны. К данным событиям «хорватский фактор» не имел прямого отношения, ибо в югославских войсках, находившихся на этом направлении, не было частей с хорватским составом (в тогдашней Югославии действовал преимущественно территориальный принцип комплектования армии). Здесь сражались соединения, укомплектованные преимущественно сербами. И наряду с самоотверженными действиями ряда частей, в условиях мощных германских ударов и наступившего хаоса достаточно распространенной стала ситуация, когда многие сербские солдаты и офицеры прекращали борьбу, бросали оружие, срывали свои знаки различия или вообще переодевались в гражданскую одежду и разбегались по домам. А брошенные военные склады и обозы подвергались разграблению со стороны местного сербского населения²⁶.

Войска, укомплектованные в большой мере хорватами, находились на противоположном – северо-западном и западном направлении вторжения германских, а затем итальянских сил. Оно в очень значительной части проходило по территории Хорватии. И как раз там имели место те действия хорватского контингента югославской армии, о которых говорилось выше. Их масштабы нарастали по мере продвижения войск агрессора. Остается неясным, преобладал ли при этом отказ воинских частей с большим хорватским составом от подчинения югославскому командованию, в одних случаях более скрытый, в виде саботажа приказов, в других – прямой, вплоть до выступлений под откровенно сепаратистскими лозунгами, или же преимущественно шло «голосование ногами», когда военнослужащие-хорваты расходились по домам, с оружием либо без него. Но что бы ни превалировало, в современной историографии господствует взгляд, что эти действия сыграли чрезвычайно существенную роль в подрыве боеспособности югославских вооруженных сил и затем в их фактическом распаде на указанном направлении