Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [190]
В результате, во внутренней политике, Симович, крайне заинтересованный в достижении сотрудничества с ХКП, вопреки ожиданиям тех сербских политиков и значительных слоев сербского общества, которые надеялись, что новое правительство ревизует соглашение Цветковича – Мачека, сразу же занял позицию сохранения соглашения>115. А что касалось внешнеполитического курса, то в самом сформированном 27 марта правительстве, насчитывавшем 22 человека, 8 мест, т. е. свыше трети, включая пост первого вице-премьера, оказалось отведено представителям ХКП, СНП и ЮМО, которые были членами только что свергнутого кабинета, подписавшего протокол о присоединении Югославии к Тройственному пакту. Уже в силу этого вопрос об аннулировании присоединения не мог быть практически решен данным правительством.
Более того, судя по кратким протоколам правительственных заседаний в первые дни после переворота, такой вопрос там и не поднимался. А тема членства Югославии в Тройственном пакте ставилась на упомянутых заседаниях совершенно противоположным образом: в то время как одни министры, в том числе и новый министр иностранных дел Момчило Нинчич, считали, что с целью смягчения реакции «оси», прежде всего Берлина, на произошедший переворот необходимо заявить о продолжении внешней политики прежнего правительства, включая сохранение в силе протокола о присоединении к пакту, другие министры возражали, что этого делать не следует. Ввиду непреодолимой разницы во мнениях было решено отказаться от первоначально намечавшегося обнародования общей политической декларации правительства и ограничиться лишь заявлением премьер-министра>116. Однако и сам Симович испытывал серьезные колебания по поводу того, какую позицию следует занять по вопросу о пакте. Судя по имеющимся данным, генерал, разговаривая вечером 27 марта с германским посланником, предпочитал избежать прямого высказывания на сей счет, но, подобно Нинчичу, беседовавшему с тем же посланником несколькими часами раньше, стремился сделать акцент на том, что переворот обусловлен прежде всего внутриюгославскими причинами>117. Однако уже в ближайшие дни Симович и, видимо, ряд других членов правительства, первоначально настроенных против присоединения Югославии к Тройственному пакту, склонились к необходимости того, чтобы официально признать присоединение как совершившийся факт. И 30 марта Нинчич сообщил германскому и итальянскому посланникам, что «югославское правительство остается верным принципу уважения международных договоров, к которым относится и договор с протоколом, подписанным 25 марта в Вене»>118.
Правда, данный шаг, о котором Белград проинформировал все свои дипломатические представительства за границей, был предпринят как тактический. Его главная цель, как объясняли 30 марта Симович и Нинчич британскому посланнику, состояла в том, чтобы, по возможности, избежать нацистской агрессии или, по крайней мере, максимально оттянуть ее для получения большего времени на подготовку Югославии к войне. А кроме того он был призван ублаготворить ХКП, руководство которой было категорически против аннулирования Венского протокола, считая, что это несомненно спровоцирует нападение Германии>119. Но тем самым Симович и возглавляемое им правительство, в сущности, стали руководствоваться тактикой, которая была аналогична той, к какой прибегли только что отстраненные от власти путчистами Павел и правительство Цветковича – Мачека, решившие пойти на подписание Венского протокола из почти таких же соображений.
Подобная насмешка истории была тем большей, что в упомянутой беседе с британским посланником Симович подчеркивал: признавая присоединение к Тройственному пакту как совершившийся факт, югославская сторона на практике «не будет применять» свое участие в пакте>120. Однако в действительности «применять» было вообще нечего.
Ибо условия присоединения к пакту, зафиксированные в приложенных к Венскому протоколу письмах, которыми обменялись 25 марта Риббентроп и Чиано с Цветковичем, не предусматривали, как уже отмечалось выше, фактически никаких конкретных, а тем более военных обязательств Югославии, так что само присоединение носило символический характер. Как можно понять, ни организаторы путча, ни с воодушевлением приветствовавшие его сербские политики – не говоря уж о народных массах – ничего не знали об этих условиях и, подхваченные волной национальной экзальтации, едва ли хотели узнать о них. А теперь, когда переворот был совершен, Симович и включенные в его правительство противники присоединения к пакту, столкнувшись с проблемами, стоявшими перед Павлом и предыдущим правительством, сами пришли к необходимости делать то же самое, что их предшественники. Более того, они, и в частности лидер СКК Слободан Йованович, ставший вторым вице-премьером в правительстве Симовича, согласно некоторым мемуарным свидетельствам, уже после переворота ознакомившись с тайными условиями присоединения к пакту, сочли их вполне приемлемыми>121. Если верить подобным свидетельствам, Нинчич и вовсе сказал: «Господа, из-за этого не нужен был путч!», на что присутствовавший Йованович не возразил
