Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [186]
В итоге, согласно перечисленным документам, присоединение Югославии к Тройственному пакту оказывалось, по сути, лишь символическим. Но публике об этом можно было объявить только частично, поскольку главная, третья из упомянутых гарантий должна была оставаться тайной.
Переворот 27 марта 1941 г. Новое руководство Югославии и старые проблемы. Первые же известия сначала о предстоявшем, а затем об уже произошедшем присоединении Югославии к Тройственному пакту вызвали крайне негативную реакцию и острое чувство протеста в значительной, если не преобладающей массе сербского населения. В других этносах многонациональной Югославии такая реакция разделялась, как правило, лишь их левоориентированной частью, а также некоторыми демократическими и либеральными кругами. В Сербии и других регионах с сербским населением стали возникать протестные демонстрации и митинги. Волне возмущения, несомненно, способствовало то, что протестующие почти или вовсе не знали, на каких условиях руководство Югославии согласилось присоединиться к пакту.
Как всегда, когда речь идет о довольно массовом, а тем более уличном движении, трудно с достаточной определенностью оценить его размеры, состав участников, непосредственный механизм его раскручивания. Официальная югославская историография в период коммунистического правления, как и советская историческая литература, изображали дело так, будто члены подпольной КПЮ и связанных с ней организаций играли чуть ли ни инициирующую и руководящую роль в этом движении. В действительности коммунисты стали активно участвовать в нем, но в основном движение было скорее стихийным сербско-патриотическим протестом. Ему симпатизировала, а где-то его и подогревала немалая часть сербских политиков, особенно из оппозиционных партий, из деятелей СКК. Существенную роль в развитии этого движения сразу же стала играть Сербская православная церковь>101. Настроения, выражавшиеся начавшимся движением, в том или ином виде разделяла немалая часть офицерского корпуса, в подавляющем большинстве сербы.
В такой общественной обстановке в ночь с 26 на 27 марта 1941 г. в Белграде несколькими расквартированными там воинскими частями, командирами которых являлись офицеры-заговорщики, был произведен военный переворот. Им руководило командование военно-воздушных сил. Путчисты отстранили от власти регентов во главе с Павлом и сместили правительство Цветковича – Мачека. На престол был – неожиданно для него самого – возведен за полгода до установленного срока (достижения 18 лет, т. е. совершеннолетия) наследный принц Петр Карагеоргиевич, ставший королем Петром II. Реальная власть оказалась в руках командующего ВВС генерала армии Душана Симовича, который стал премьер-министром и в первые же часы после переворота сформировал новое правительство. Все руководство путчистов и почти весь офицерский, унтер-офицерский и рядовой состав частей, осуществивших переворот, были сербскими. А предпринятая ими акция была созвучна упомянутым выше настроениям протеста, которые распространились в сербском обществе из-за присоединения Югославии к Тройственному пакту. Так что произошедшее представляло собой, в сущности, сербский военный переворот.
Он был фактически бескровным (погиб один человек), участвовавшие в нем части в течение пары ночных часов заняли все основные государственные учреждения в Белграде и окружили королевский двор, не встретив почти никакого серьезного сопротивления. Хотя круг военных заговорщиков был совсем невелик, им удалось увлечь находившиеся под их командованием части, уверяя, что они действуют в соответствии с интересами и по распоряжению «короля Петра II», в целях защиты его, народа и страны от опасности. Это воспринималось теми, кому участники заговора отдавали в ночь переворота приказы о проведении операции, как знак того, что в ответ на осуждаемое сербами присоединение к Тройственному пакту престолонаследник решил взять власть в свои руки, чтобы спасти страну от подчинения ненавистной «оси». А сами приказы путчистов, таким образом, выглядели легитимными и встречались как желанные. Аналогичный эффект, но на гораздо более широкую массу как военнослужащих, так и сербского гражданского населения произвело составленное руководителями путчистов опять-таки от имени «короля Петра II» воззвание к «сербам, хорватам и словенцам», которое с раннего утра 27 марта стало передаваться по радио. В том числе его читал перед микрофоном и один молодой офицер, чей голос был похож на голос Петра. В воззвании говорилось, что «в этот тяжелый для нашего народа момент» Петр решил взять королевскую власть в свои руки, регенты подали в отставку, армия и флот выполняют приказы короля и что он «доверил мандат для формирования нового правительства генералу армии Душану Т. Симовичу». Сам Петр с изумлением узнал обо всем этом из радиопередачи. А подписал он подобные распоряжения по требованию Симовича лишь к вечеру 27 марта, после того, как принц-регент Павел Карагеоргиевич, в ночь переворота отсутствовавший в Белграде, был туда возвращен и вынужден подать в отставку. Он был тут же отправлен в Грецию, там передан англичанам и выслан ими через Египет в Кению, где содержался фактически под домашним арестом
