Юг без севера (Истории похороненной жизни) - [35]

Я сходил на него. Над книгой хорошо поработали. Харрис выглядел еще суровее, чем в последний раз. Я решил его найти. Проведя небольшую детективную работу, как-то около 9 вечера я постучался в дверь его хижины на Малибу. Рэндалл открыл дверь.

- Чинаски, старый ты пес, - сказал он. - Заходи давай.

На тахте сидела восхитительно красивая девчонка. На вид лет 19, она просто испускала естественную красоту.

- Это Карилла, - сказал он. Они распивали бутылку дорого французского вина. Я сел к ним и выпил бокал. Несколько бокалов. Возникла еще одна бутылка, а мы спокойно беседовали. Харрис не надрался, не хамил и, казалось, так много, как раньше, не курил.

- Работаю над пьесой для Бродвея, - сказал он мне. - Говорят, театр умирает, но у меня для них кое-что есть. Один из ведущих продюсеров заинтересовался. Сейчас довожу до ума последний акт. Театр - хорошее средство. Сам знаешь, у меня всегда великолепно получались диалоги.

- Да, - ответил я.

В тот вечер я ушел около полдвенадцатого. Беседа была приятна... у Харриса на висках начала проступать респектабельная седина, и он произнес слово "блядь" не более четырех-пяти раз за вечер.

Пьеса Пристрели Отца, Пристрели Бога, Отстегни Привязанности имела успех. Едва ли не самая длинная сценическая жизнь в истории Бродвея. В ней было все:

кой-чего для революционеров, кой-чего для реакционеров, кой-чего для любителей комедии, кой-чего для любителей драмы, даже кое-что для интеллектуалов было - и все-таки пьеса не вышла пустышкой. Рэндалл Харрис перебрался с Малибу в дом побольше и повыше на Голливудских Холмах. Теперь о нем читали в во всех колонках светских сплетен.

Я взялся за работу и отыскал местонахождение его дома в Голливудских Холмах - трехэтажный особняк, выходивший окнами на огоньки Лос-Анжелеса и Голливуда.

Я поставил машину, вылез и пошел по дорожке к парадной двери. Времени было около полдевятого, прохладно, почти холодно. Сияла полная луна, а воздух был свеж и чист.

Я позвонил в колокольчик. Ждал целую вечность, как мне показалось. Наконец, дверь открылась. Там стоял дворецкий.

- Слушаю вас, сэр? - осведомился он.

- Генри Чинаски к Рэндаллу Харрису, - ответил я.

- Одну минуточку, сэр. - Он тихо закрыл дверь, и я остался ждать. Опять долго.

Затем дворецкий вернулся.

- Прошу прощения, сэр, но мистера Харриса в это время тревожить нельзя.

- О, ну ладно.

- Не изволите ли оставить сообщение, сэр?

- Сообщение?

- Да, сообщение.

- Да, передайте ему: "поздравляю".

- "Поздравляю"? И это все?

- Да, это все.

- Спокойной ночи, сэр.

- Спокойной ночи.

Я вернулся к машине, сел. Она завелась, и я поехал по длинному спуску с холмов.

У меня с собой был один из первых номеров Безумной Мухи, и я хотел, чтобы он его подписал. Тот самый номер с десятью стихотворениями Рэндалла Харриса. Он, наверное, занят. Может быть, подумал я, если отправить ему журнал по почте и приложить конверт с обратным адресом и маркой, он подпишет.

Времени было всего около девяти. Можно поехать еще куда-нибудь.

ДЬЯВОЛ БЫЛ ГОРЯЧ

Ну что, поругались мы с Фло, и ни напиваться, ни идти в массажный салон мне совсем не хотелось. Поэтому я сел в машину и поехал на запад, в сторону пляжа.

Смеркалось, и ехал я медленно. Дотелепался до пирса, поставил машину и пошел по нему гулять. Заглянул в игральный зал, сыграл на нескольких автоматах, но там воняло мочой, поэтому я вышел. Для карусели я был слишком стар, поэтому ее я пропустил. По пирсу бродила обычная толпа сонные безразличные типы.

И тут я заметил, что из ближнего строения несется какой-то рев. Пленка или пластинка, вне всякого сомнения. Перед входом гавкал зазывала:

- Да, дамы и господа, Сюда, Вот сюда вовнутрь... мы на самом деле поймали дьявола! Можете полюбоваться собственными глазами! Только подумайте, всего за четвертачок, за двадцать пять центов вы действительно можете увидеть дьявола...

самого большого неудачника всех времен! Проигравшего единственную революцию, когда-либо затеянную на Небесах!

Н-да, я был готов развеяться небольшой комедью после всего, что вытерпел от Фло.

Я уплатил свой четвертак и вошел вместе с шестью или семью разнообразными обсосами. Парня этого упаковали в клетку. Обрызгали красной краской и засунули что-то в рот, отчего тот испускал клубочки дыма и язычки пламени. Актеришка из него был паршивый. Он просто расхаживал кругами, снова и снова повторяя:

- Черт возьми, я должен отсюда выбраться! Как я мог вообще попасть такую сраную засаду? - Что ж, могу засвидетельствовать: он действительно выглядел опасным.

Неожиданно он сделал шесть обратных сальто подряд. Потом точно приземлился на ноги, огляделся и произнес:

- Вот говно, ужасно себя чувствую!

И тут увидел меня. Подошел в аккурат к тому месту, где я стоял у самого каната.

Он был теплый, как электрокамин. Уж и не знаю, как они это сработали.

- Сын мой, - сказал он, - ты пришел, наконец! Я ждал тебя. Тридцать два дня уже я торчу в этой ебаной клетке!

- Я не знаю, о чем это вы.

- Сын мой, - продолжал он, - не шути со мною. Возвращайся сегодня вечером попозже с кусачками и освободи меня.