Он помолчал, желая убедиться, какое впечатление произвели его угрозы.
Поскольку моим единственным ответом было молчание, он устремил взгляд на мою служанку:
— Ты, Шуа, отправишься в сельскую местность на севере Иудеи, где будешь жить под чужим именем. В награду за то, что ты сделала, и за молчание, к которому я тебя обязываю, ты получишь большое имение и дом, так что тебе не составит труда выбрать приличного мужа.
Я перестала быть собой.
Я превратилась в героиню, в живую легенду.
Израильтяне из отдаленных городов приходят, чтобы увидеть женщину, которая принесла спасение своему народу.
Они приходят в надежде услышать от меня слова, которые стали бы путеводной звездой в их дальнейшей жизни.
Произошло то, что предсказывал Иоаким: с моей помощью израильтяне возродили свою веру и укрепили свае государство.
А моя жизнь превратилась в тошнотворную, невыносимую ложь, которая нависла надо мной и душит меня изо дня в день подобно проклятию.
Ибо я перестала быть собой.
Я обречена снова и снова повторять предопределённую мне ложь.
Пять пет спустя после того, как я убила Олофернa, я решилась доверить свою историю бессловесным листам и тому человеку, который их найдет после моей смерти. Пусть хотя бы он узнает правду. Не я спасла Ветилую и Иудею от ассирийцев. Спасение им принесла любовь человека, который предпочел смерть жизни без женщины, которую он полюбил всем сердцем.
Если бы я могла забыть человека, чьей смертью была вспоена моя слава!
Если бы я могла хоть кому-нибудь признаться, как дорого мне любое напоминание о нем.
Это он спас Ветилую и Иудею, а вовсе не я.
Если бы хоть Шуа, свидетельница всего, что мне пришлось пережить, была рядом, мне легче было бы воскресить воспоминания об Олoферне, о его ласковых руках.
Или, наоборот, легче так — в тишине.
Шуа не раз говорила с улыбкой: «К чему истина, если ложьгораздо проще?»
Но что делать мне со своей жизнью, построенной на огромной лжи, переросшей меня самое?
Я не знаю, стала ли я теперь спокойнее или беспокойнее, но знаю, что поступила правильно, решив облечь в слова историю своей жизни, свои муки. Ведь без этой исповеди я никогда бы не решилась признаться самой себе, что я любила этого человека, достойного моей любви.
Моим же ответом на его поцелуи был удар меча.
Наступило время молитвы.
Время слов благодарности за то, что мне была оказана милость пережить то, чего многим пережить не довелось, и испытать чувства, которые для многих остаются недоступными.
Время помолиться и смиренно попросить Господа нашего, чтобы он был милостив ко всем, кого я встретила в своей жизни и кто теперь уже на том свете.
О Боже, сделай так, чтобы в царстве мертвых они насладились покоем, которого не испытали при жизни. Мне же даруй терпение и силы дожить свой век в мире с собою.
© Н. Вагапова, перевод, 2003
